Сами выборы, за которыми тщательно следили наблюдатели из многих стран Европы и Северной Америки, включая делегацию американского Национального демократического института по международным вопросам во главе с Мадлен Олбрайт, прошли гладко и завершились ожидаемым триумфом Гражданского форума в Чехии и организации «Общественность против насилия» в Словакии. Выборы президента, которые должны были состояться через несколько недель, казались после этого чистой формальностью. Для общественности на родине и за границей теперь существовал единственный человек, олицетворявший новую Чехословакию, и вокруг него уже начал создаваться миф о короле-философе в окружении рыцарей круглого стола, который правит храбрыми и разумными согражданами мудро и человечно, с шармом и остроумием. Если бы в тот миг в Гавела ударила молния, в воспоминаниях людей он бы остался таким навсегда. Пожалуй, замечание, что следующие несколько лет вернули всех обратно на землю, добавив этой олеографии оттенков и глубины, будет с моей стороны излишним.
Для начала возьмем Манхэттен
«Вацлав, вам надо ехать в Америку, – сказала Гавелу Мадлен Олбрайт, когда они ели суп в “Викарке”, служившей Гавелу кабинетом в обеденное время. – Вы должны представить там новую Чехословакию».
«Вашек, тебе надо съездить в Америку, – говорила ему Рита Климова, только что назначенная посол в Соединенных Штатах, хартистка и переводчица пресс-конференций Гавела в театре “Латерна магика”. – Ты должен привлечь на свою сторону американское правительство и Конгресс».
«Господин президент, вам надо приехать в Америку, – твердила ему Ширли Темпл Блэк, легендарная ребенок-актриса, а теперь – американский посол в Праге. – Вы будете там звездой».
Поездка в Америку казалась Гавелу очень заманчивой, однако с ней были связаны проблемы, сравнимые с первой высадкой человека на Луну. Страна еще не оправилась от недавних событий. Сторонники прошлого режима, как клещи, цеплялись за свои посты и должности, студенты, сыгравшие в революции столь важную роль, начинали в ней разочаровываться, не до конца реформированный парламент осмелел и пробовал сопротивляться, каждый день приносил скандальные открытия о прошлом того или иного высокопоставленного лица, новые бесцензурные СМИ нащупывали границы свободы и безо всякого стеснения чем дальше, тем больше критиковали президента, а президент со своей маленькой командой тем временем работал дни и ночи напролет. (Гавел, привыкший жить по «театральному» расписанию, в девять утра пребывал не в лучшей форме, но всегда трудился до глубокой ночи.) Но поехать в Америку – как же прекрасно это звучало! Поездка представлялась похожей на голливудские фильмы – и не напрасно.
Когда Боб Хатчингс, директор по европейским делам в Совете национальной безопасности Белого дома, передал приглашение президента Джорджа Буша-старшего советнику Гавела по вопросам внешней политики Саше Вондре, поднялась настоящая суматоха. Гавел и его команда имели весьма смутное представление о том, как готовиться к такой поездке. До сих пор президент посещал только Мюнхен, Берлин, Варшаву, Будапешт и Братиславу (которая пока еще не была заграницей), то есть дорога занимала максимум час полета на самолете. Мы мало что знали о вашингтонском протоколе, этикете и политике
[817]. Никто в канцелярии своими глазами не видел Америки по крайней мере двадцать лет.
Если Гавел и чувствовал растерянность от сложности задачи, виду он не подавал. Как только решение о поездке было принято, он начал относиться к ней как к одной из своих «задумок». Он готовил повестку переговоров с президентом Бушем, и она касалась в основном не региональных и национальных, а европейских и глобальных вопросов. Он хотел говорить о Советском Союзе, о приближающемся объединении Германии и его последствиях для региона, а также намеревался представить главные пункты чехословацкого «возвращения в Европу». Маленькая делегация, плодотворная беседа с президентом, час на прояснение приоритетов и – сразу домой, продолжать попытки превращения рыбного супа в рыбу.
Но планы начали рушиться почти сразу. Помимо приглашения от президента Буша встретиться и провести переговоры в Овальном кабинете Белого дома, Гавел получил также приглашение от спикера Палаты представителей Томаса Фоли – выступить с речью на совместном заседании обеих палат американского Конгресса (что, конечно же, было огромной честью). Интеллектуальная общественность Нью-Йорка, взбудораженная неутомимой Венди Луерс, женой бывшего американского посла в Праге и тогдашнего президента Метрополитен-музея, жаждала встречи Гавела с самыми разными знаменитостями, чешские эмигрантские организации тоже непременно хотели с ним повидаться. А дома, в Чехословакии, все выдвигали веские доводы в пользу того, что именно им необходимо слетать в США: министры должны были переговорить со своими тамошними коллегами, студенты хотели учиться, советники – советовать, личные охранники – охранять, надоеды – надоедать и мучить. Одним из очень привлекательных в человеческом плане, но несколько проблематичных для президента качеств Гавела было абсолютное пренебрежение иерархией. Стоило какому-нибудь старому другу попросить взять его с собой, как Гавел тут же ему это обещал, а потом обещал кому-то еще, и еще…
Конечное число членов делегации вообще-то определялось вместимостью государственного четырехмоторного ИЛ-62
[818]. Столько народу в Овальный кабинет точно бы не влезло. Да и весили они все вместе так много, что президент не смог бы долететь до Вашингтона без промежуточной посадки. Появился прекрасный предлог для планирования еще двух государственных визитов – в Исландию и в Канаду, которые были, можно сказать, по пути. Вечером в Рейкьявике президент Исландии Вигдис Финбогадоттир попотчевала Гавела сначала рыбой – за ужином, а потом – спектаклем «Реконструкция» в исландском Национальном театре, которым госпожа президент долго руководила. Рыба оказалась великолепной; спектакль, поставленный по пьесе абсурда, как и большинство гавеловских пьес, был выдержан в духе Стриндберга. В Канаде президент встретился не только с премьер-министром Брайаном Малруни, но и с многими чехами и словаками; среди них были и политические беженцы, которым канадские власти великодушно предоставили убежище после советского вторжения в Чехословакию в 1968 году. Тут Гавелу чуть ли не впервые пришлось столкнуться с холодным – если не сказать ледяным – приемом со стороны отдельных словацких эмигрантов, чувствовавших кровную связь не с единой Чехословакией, а со словацким государством времен Второй мировой войны. Это было эхо давних времен, но и – знак времен наступающих. Однако многие словаки и большинство чехов были очень воодушевлены визитом президента. Но более всего Гавела, конечно, обрадовала встреча с одним конкретным чехом – старым другом и коллегой писателем Йозефом Шкворецким, который вместе со своей женой Зденой в сложнейших условиях организовал в собственной квартире в Торонто самое знаменитое чешское эмигрантское издательство «68 Паблишерз»
[819], став истинным героем для тысяч чехов и злейшим врагом для коммунистического правительства.
