Страна оправилась от несчастья быстрее, чем ее президент. Когда в сентябре 2002 года Гавел прилетел в США на свой последний ужин в Белом доме, его все еще засыпали выражениями сочувствия и поддержки, однако мыслей о том, чтобы просить о поддержке материальной, у него не появилось. Когда же в Прагу начали съезжаться участники саммита НАТО, большая часть следов наводнения уже исчезла.
Гавел приложил много усилий к тому, чтобы событие, которое должно было стать его лебединой песней, не прошло незамеченным. Безусловно, кульминацией саммита был прием в члены Альянса новых членов – Словакии, Румынии, Болгарии, Словении, Эстонии, Латвии и Литвы, – чему он немало поспособствовал. Имея за плечами бесчисленное количество разнообразных саммитов, Гавел отлично знал, что речи, заявления и сам ход мероприятий обговариваются и консервируются задолго до их проведения, так что вкус у них потом, как у самолетной еды. Готовило и организовывало саммит правительство, а также Александр Вондра в качестве уполномоченного последнего, так что у президента не было особой свободы маневра в плане отклонения от сценария, тем более что он не намеревался заставлять глав государств напрягаться, вслушиваясь в словесную эквилибристику ораторов. Однако Гавел хотел внести и собственную лепту. Единственное для этого окно возможностей открывалось во время торжественного ужина в первый день саммита, который, в отличие от самого мероприятия, проходил в Пражском Граде и не имел никакого заранее утвержденного формата.
Подготовка к этому важному вечеру отражала и сильные, и слабые стороны гавеловского правления. За полтора года до саммита президент уже придумал тему вечера, создал драматургию всего мероприятия и принялся работать над тем, чтобы Град оправдал его ожидания. Перфекционист Гавел, по своему обыкновению, не мог ни от чего оставаться в стороне и потому занимался и составлением меню, и цветами на столах, и оттенками подсветки Широкого коридора. При этом он не упускал из виду и всю панораму в целом. Ему хотелось превратить встречу государственных деятелей, бюрократов, стратегов и генералов в ослепительный триумф свободы – не только в политическом смысле, но и в смысле возможностей наслаждаться свободой собственной, внутренней. Первое, что увидели участники саммита, въехавшие в Град, было огромное неоновое сердце (давно уже фирменная подпись Гавела) – это творение скульптора Иржи Давида сияло высоко над замком.
Ужин, изысканная трапеза о четырех переменах блюд, с речами и тостами генерального секретаря НАТО Джорджа Робертсона и французского президента Жака Ширака, а также очень коротким приветственным словом хозяина вечера, был сервирован не там, где обычно устраивались государственные ужины – в Галерее Рудольфа или Испанском зале, – а во Владиславском зале, где еще в пятнадцатом веке проходили коронации, королевские банкеты и балы и где в 1989 году Гавел был впервые избран президентом. Но главное блюдо подали уже после еды – это было великолепное представление «Чествование свободы», с современным балетом хореографа Иржи Килиана, пражского уроженца и художественного руководителя Нидерландского театра танца (Nederlands Dans Theatre), и с невероятным постмодернистским песенным попурри, куда вошли Power to the People Леннона, «Ода к радости» Бетховена, спиричуэлс Oh, freedom, написанные вскоре после окончания американской гражданской войны, и даже «Марсельеза». Аранжировал музыку Михал Павличек, а интерпретировали лучшие чешские рок-звезды. Некоторая проблема возникла лишь с «Одой к радости»: ее английский перевод XIX века Гавел счел для целей вечера слишком архаичным. Он попросил меня – тогда уже почтенного председателя Комитета по иностранным делам, обороне и безопасности чешского Сената, но в молодости (наряду с многими другими грехами) еще и достаточно успешного рок-текстовика – сделать новый перевод «Оды». Я пришел от этого поручения в ужас. «Вацлав, ну скажи, что ты не всерьез. Это же Шиллер, Бетховен, а не какие-то там Mamas & Papas. Нет, ничего не выйдет». «Я все понимаю, – ответил мне толерантный как всегда президент. – Делай, как знаешь. Но разве твою песенку когда-нибудь исполняли для пятидесяти глав государств?» Я убрал из «Оды» херувима и дочь рая и написал текст.
Судя по аплодисментам, представление имело успех у большинства присутствующих… хотя и не у всех. Когда один из гостей спросил американского вице-президента, понравилось ли ему зрелище, Чейни ответил: «Видите ли, я из Небраски»
[1035].
После саммита НАТО состоялось еще одно роскошное представление, которое на этот раз не было творением Гавела. Даша, готовясь к уходу мужа с поста президента, тайком от него придумала, собрала и продюсировала действо под названием «В честь Вацлава Гавела». Самые популярные актеры, музыканты и певцы воздавали на сцене хвалу великому человеку; их выступления перемежались с заранее записанными славословиями, звучавшими из уст Мадлен Олбрайт, Кофи Аннана, Шона Коннери и обоих Бушей – отца и сына. Спектакль только для избранной публики прошел в «Золотой часовенке»
[1036].
Даша приложила очень много усилий к тому, чтобы представление в Национальном театре прошло удачно, и его участники были, бесспорно, на высоте, однако реакция на событие оказалась неоднозначной. Хотя список выступавших включал в себя популярнейших звезд, многие друзья Гавела посчитали, что представление имеет мало отношения и к его жизни, и к тому, какой он человек. В программе оказались потрепанные звезды периода нормализации во главе с бессменными «Золотыми соловьями» Карелом Готтом и Геленой Вондрачковой и даже парочка агентов ГБ. С другой стороны, там не было некоторых верных гавеловских сподвижников. «С Геленой Вондрачковой я на сцену не выйду», – заявил Вратислав Брабенец, саксофонист и – после смерти солиста группы Милана («Мейлы») Главсы – фронтмен The Plastic People of the Universe, выразив тем самым мнение всей группы
[1037]. «В программе есть люди, которых я не уважаю», – объяснил свое отсутствие Власта Тршешняк
[1038]. А некоторым все это представление вообще показалось одним гигантсктим китчем.
Многие из тех, кто не пришел в Национальный театр, ждали президента после представления в ресторане «Парнас», через улицу от театра, чтобы выпить с ним и сказать ему несколько теплых слов. Как это типично для подобных людей, их изъявления благодарности оказались настолько замаскированными, что непосвященный ничего бы не понял.
Второе февраля 2003 года стало последним днем пребывания Гавела на службе и отличным примером его смирения. Он намеренно посвятил этот день делам, из-за которых – как он всегда утверждал – ему не хотелось быть президентом, а именно – возложению венков. Первый предназначался Т.Г. Масарику возле его памятника перед Градом, два – жертвам коммунистического режима, а третий лег к подножию памятника Святому Вацлаву, где сжег себя Ян Палах и взошли ростки Бархатной революции.
