Так же трудно было Гавелу соответствовать разнообразным требованиям и ожиданиям в собственной семье. Он действительно любил свою жену, романтичнее и чувственнее, чем когда-то Ольгу, и нет оснований сомневаться в том, что и чувства Даши тоже были настоящие. Она сама называла Гавела мужчиной ее жизни. Но ему было шестьдесят восемь, он устал от постоянного напряжения и тягот всей его жизни, да еще и частенько хворал. Остаток дней он хотел побыть литератором, мыслителем и отчасти государственным деятелем на заслуженном отдыхе. Даша же, будучи восемнадцатью годами моложе его, оставалась прежде всего прирожденной актрисой, нуждавшейся в свете рампы и лучах внимания зрителей и поклонников. Возможно, она представляла себе свое и мужнино будущее среди звездной элиты общества, в перелетах частными чартерами с одного кинофестиваля на другой, на конкурсах красоты, при королевских дворах и – время от времени, для разнообразия – на благотворительных акциях. Вскоре ее благорасположения и внимания стали добиваться миллиардеры, соперничавшие с простыми миллионерами; ее осыпали подарками, предлагали отправиться в зарубежное турне или прокатиться на частном самолете. Взамен ее поклонники могли показаться вместе с экс-президентской четой на театральной премьере, на концерте или кинофестивале. Среди их привилегий было также право сделать в числе первых взнос в фонд Vize 97 или пожертвование на иные благотворительные цели. Гавел отнюдь не принадлежал к отшельникам, и мало кто любил вечеринки так, как он, но его вкусы были, с одной стороны, проще, а с другой – интеллектуально взыскательнее. Тем не менее, будучи искренне предан Даше, он принимал различные приглашения, ездил за границу и тратил время на встречи, которые при других обстоятельствах не счел бы необходимыми. В итоге после какого-нибудь великосветского мероприятия, прошедшего накануне вечером, он не раз чувствовал себя еще более утомленным, угнетенным и потерянным.
Решение всего этого клубка проблем и несовместимых запросов Гавел вновь нашел в Америке. Уже некоторое время назад он получил приглашение поработать в качестве зарубежного исследователя в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. После не удавшейся в 2004 году первой попытки он в конце концов отправился туда весной 2005-го. Вояж был непростым. Гавел взял с собой не только жену и личного телохранителя, но и обеих девочек-боксеров. Так как Даша категорически отвергала мысль, чтобы ее любимицы путешествовали в багажном отсеке рейсового самолета, пришлось найти богатого друга, который оплатил перелет на частном реактивном лайнере.
Супружеская пара обосновалась вместе с собаками в специально снятом для нее доме в Джорджтауне. Мадлен Олбрайт, жившая за углом, часто водила их обоих по местным кабачкам и вводила в дома всевозможных вашингтонских знаменитостей. Библиотека Конгресса обеспечила Гавела кабинетом и стипендией. В остальном он мог проводить время по собственному усмотрению.
Гавел ничуть не скрывал причин своего выезда в Штаты. В его книге «Пожалуйста, коротко», бо́льшую часть которой он написал во время пребывания в Вашингтоне, они указаны уже в первом абзаце: «Я сбежал. Сбежал в Америку… В надежде, что у меня здесь будет больше времени и я смогу сосредоточиться, чтобы что-то написать»
[1046].
Книга эта представляет собой своего рода президентские мемуары, впрочем, такие же необычные и уникальные, каким был ее автор в роли президента. На первый взгляд смесь авторских размышлений о времени, проведенном в этой должности, в форме интервью с Карелом Гвиждялой, выдержек из его «инструкций для Града», которые в те годы, когда Гавел был чешским президентом, стали едва ли не главным способом его общения с сотрудниками канцелярии, и случайных заметок о том, как поступить с летучей мышью, что поселилась в чулане, или как приготовить преподнесенную кем-то в дар щуку, производит почти несерьезное впечатление. Вместе с тем это также дневник с записями Гавела о жизни в Вашингтоне, впечатлениях от Америки и днях после возвращения домой, проведенных в основном в Градечке. Глубинный слой книги, однако, образуют экзистенциальные медитации о смысле жизни, политики и любви, для которой президентство составляет не более чем фон.
В некоторых вашингтонских дневниковых записях Гавела отражены встречи во время различных приемов и ужинов с видными американцами, такими как бывший президент Клинтон и его жена Хиллари, тогдашний сенатор и нынешний госсекретарь Джон Керри и многие другие, Некоторые представляют собой забавные миниатюры о жизни в Америке или, скорее, о впечатлениях Гавела о жизни в Америке: «Вообще после нескольких дней в Вашингтоне мне кажется, что люди здесь в целом гораздо приветливее друг к другу, чем у нас. Они терпеливы (сколько часов они способны покорно просидеть в пробке за рулем, чтобы продвинуться всего на пару метров!), предупредительны (характер общества познается по отношению водителей к пешеходам: помню, как в Москве водители считали пешеходов за насекомых, которые либо отпрыгнут, либо их переедут), улыбчивы, вежливы, участливы, у них чистая кожа, они хорошо пострижены, видно, что у них есть время следить за собой, все друг с другом здороваются, а главное – они трудолюбивы»
[1047]. Гавел был не настолько наивным или неинформированным, чтобы отождествлять улицы Джорджтауна со всей Америкой; здесь, как и в других местах книги, его текст незаметно возвращает нас назад, домой.
Из книги видно, с какой огромной любовью и уважением Гавел относился к Америке. Даже его критические замечания о «египетской» архитектуре американской столицы, об американских гастрономических привычках и эксцессах общества потребления написаны с пониманием и с юмором. Единственное, что Гавелу пришлось совсем не по вкусу, была сплошь несоленая еда, но и тут он нашел решение: «Я раздобыл соль и ношу ее в кармане. Теперь меня уже ничто не проймет»
[1048].
На втором плане в тексте даются ответы на вопросы, которые автор сформулировал зачастую сам. В них Гавел возвращается к своим президентским временам, начиная с революции вплоть до своего ухода, разъясняя, обосновывая и отстаивая позиции, которые он занимал в тех или иных случаях. В этой части можно видеть тот самый «отчет», какой он обещал дать согражданам, когда покидал свою должность.
Третий план составляет экскурс «за кулисы». Здесь Гавел использует свои записки, указания или комментарии, адресованные сотрудникам, за десять лет – с 1993 года до окончания его последнего президентского срока. Это наброски программ всевозможных визитов и поездок, черновые варианты различных выступлений, сетования по поводу своей неспособности соблюсти график и удивленные, ошеломленные или раздраженные возгласы: «Дорогой В., все документы, старые и новые, у меня записываются странной английской азбукой. Твои инструкции, как это исправить, не помогают. Спустя полчаса я уже готов был писать от руки, как вдруг у меня как-то случайно выскочил нормальный шрифт. Пожалуйста, никогда больше не заменяй мой компьютер более новым и не устанавливай на нем обновленные версии программ»
[1049]. Некоторые его заметки граничат с комедией: «Как вы все знаете, я человек из пивной, мне все любопытно, и ничто меня не шокирует. Поэтому, когда я шел по той старой авеню в Бангкоке, которую вы все знаете, у меня сердце изболелось при взгляде на эротические улочки, что я миновал. Как бы я хотел разок в жизни побывать там! Но я понимал, что я гость короля, который информирован о каждом моем шаге, и что я просто не могу себе этого позволить. Однако клоню я вот к чему: мне кажется неподобающим, что почти вся моя делегация во главе с министром финансов посетила эти места… и мало того, сфотографировалась там… Что об этом думает король Таиланда, мне неведомо»
[1050]. Иные же отражают огорчение Гавела из-за несоответствия наружного блеска высокого учреждения и назойливых мелких деталей повседневности: «В чулане, где стоит пылесос, поселилась еще и летучая мышь. Как ее выгнать? Лампочка выкручена для того, чтобы не будить и не раздражать ее»
[1051].
