Выработать механизм распределения денег оказалось задачей еще более сложной, которую можно было поручить не кому-то «извне», а только лишь человеку, хорошо знакомому с потребностями оппозиции и условиями жизни отдельных диссидентов. Дух солидарности и взаимопомощи, царивший в среде хартистов, в известной мере упрощал идентификацию самых нуждающихся
[613]. Куда сложнее было покрывать производственные расходы оппозиции: на самиздатскую издательскую деятельность, распространение готовых материалов, ведение документации и исследований, а также на отдельные оппозиционные культурные мероприятия. Разумеется, средства, собранные за границей, не могли покрыть все расходы оппозиционеров, связанные с их деятельностью, и в основном приходилось рассчитывать на собственные источники финансирования, однако помощь из-за рубежа была значительной и неоценимой
[614]. Деньги не могли поступать из-за границы непосредственно на поддержку того или иного проекта, поскольку невозможно было указать какой-либо официальный адрес, по которому их можно было бы получить (а если бы такой адрес появился, то получатели без промедления подверглись бы уголовному преследованию), поэтому их можно было отправлять только в качестве дара, чтобы затем на месте заниматься распределением.
Хотя Гавел никогда не демонстрировал талантов менеджера, он тем не менее посвящал решению этой проблемы значительную часть своего времени. Благодаря шведскому каналу в Чехословакии возникли два распределительных «счета»: «Фонд гражданской помощи» и «Оперативный фонд». Задачей первого, который – как механизм поддержки семей политических заключенных – еще в 1979 году образовал КЗПП, но временно прекратил свою деятельность после того, как нескольких его членов арестовали и отправили за решетку, было выявлять гуманитарные ситуации, требующие немедленного вмешательства, и предлагать варианты распределения конкретных сумм среди нуждающихся. «Оперативный фонд», со своей стороны, забирал деньги у непрямых, временных получателей гуманитарной помощи и распределял их по отдельным проектам. Гавел играл ключевую роль в создании и работе этой системы и даже проиллюстрировал процесс на набросанной от руки схеме.
Гавел детально вникал в вопрос, в десятках писем просил увеличить помощь тому или иному получателю, вел и обновлял списки непрямых получателей, а также сообщал Яноуху о новых издательских и других проектах, заслуживающих поддержки. Он участвовал в создании правления обоих фондов, но сам в них не вошел, хотя и оставался основным контактным лицом Яноуха. Вот типичный пассаж, вышедший из-под пера этого большого писателя и горделивого стилиста: «А теперь давайте взглянем на прошлогодний список и отметим все предлагаемые изменения: EVERY MONTH (каждый месяц): мы внесли сюда исключительно людей, которые будут всю сумму или ее значительную часть передавать в оперативный фонд (но не они одни; в других категориях тоже есть те, кто часть или всю полученную поддержку станут передавать в ОФ). Итак, каждый месяц: Бенда, Вогризек, Литомиский, Братинка, Гавел, Гавлова, Кроупа, Добровский. (Лисова вычеркивается.) ШЕСТЬ РАЗ В ГОД: вычеркиваются Добровский, Кабеш, Кантуркова, Кроупа, Малый, Немцова, Опат, М. Палоуш, Српова, Татарка, Топол, Вацулик, Вогризек. Добавляются Шамалик, Лампер, Шустрова и А. Лисова. ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД: вычеркиваются Гунятова, Коуржилова, Кршивакова, Скалникова, добавляются Кабеш, Кантуркова, Павличек, Пинц и Шабата»
[615]. Список продолжается и дальше. Подобные регулярно отправляемые распоряжения за один только 1986 год содержат более 160 имен
[616]. Судя по всему, самому Гавелу из этих денег не предназначалось ровным счетом ничего.
Вдобавок Гавел, точно мало ему было финансовых проблем, решил заняться еще и вопросами приобретения техники, хотя явно не обладал для этого соответствующими знаниями. Началось все с примитивных устройств типа диктофонов и магнитофонов, но потом к этому добавилось куда более сложное оборудование – видеокамеры и видеомагнитофоны для подпольного «Оригинального видеожурнала» (кодовое наименование «Ченек»
[617]), которым заведовала Ольга, а также принтеры и компьютеры. Физик Яноух был для своего времени достаточно продвинутым пользователем, но вот блуждание Гавела по миру высоких технологий выглядело со стороны просто-таки комично. Оба они вступили в переписку по такому довольно сложному вопросу, как закладывать ли на жесткий диск или, наоборот, сохранять на внешнем носителе чешский алфавит в ранних версиях PC: «Если ты будешь посылать мне компьютер, то мои друзья-специалисты очень просят, чтобы чешский алфавит был на жестком диске, а не в EPROM. Если это тебе будет трудно, то мы здесь сделаем это своими силами. В прошлый раз пан Б. самолично влез в EPROM, чтобы извлечь чешский алфавит, чем он был очень горд, однако компьютер, как я понял, все-таки сломал. По крайней мере, вывел из строя большую часть его функций. Мы думаем, как это починить, а пана Б. я прошу вернуть EPROM в первоначальное состояние. Передаю то, что мне было сказано, и совершенно не понимаю, что это значит»
[618].
Переписка с Пречаном малоинформативна в том, что касается денежных вопросов и техники, но зато важна как источник информации о распространения идей «Хартии». Пречан, ответственный, скромный и дисциплинированный историк, упорядочил несколько хаотичную продукцию диссидентов, каталогизировал и архивировал тексты и методично рассылал их по эмигрантским периодическим изданиям и издательствам – «Сведецтви» Павла Тигрида в Париже, «Листы» Иржи Пеликана в Риме, «Патерностер» Збынека Бенишка в Вене, «68 Паблишерз» Йозефа Шкворецкого в Торонто. Гавел и Яноух поддерживали также связь с не совсем однозначным журналом «Палах Пресс» Яна Кавана, занявшего позднее пост чешского министра иностранных дел; это издание способствовало распространению сведений о диссидентском движении, но несколько раз оказалось замешано в истории с утечкой информации. Каван, активист левого крыла британской лейбористской партии и Европейской кампании за ядерное разоружение (END), в то время не один раз посетил Прагу под чужим именем, что всеми расценивалось как нечто невероятное.
