Факт этой встречи использовали – как один из аргументов – авторы всех позднейших «теорий заговора», которые пытались доказать, что Бархатная революция на самом деле представляла собой заговор профессиональных диссидентов, поддерживаемых и финансируемых Западом, и руководящих деятелей коммунистической партии – либо, иначе, жидомасонский сговор диссидентов с прогорбачевскими ренегатами в партийной среде, а может быть, даже фарс, режиссируемый КГБ и чехословацкой ГБ с помощью «спящих агентов», из которых Гавел был, конечно же, самым сонным и самым важным.
Кажется неизбежностью, что любое значительное историческое событие, например, покушение на Кеннеди, высадка космонавтов на Луну или избрание первого президента США афроамериканского происхождения, дает безумцам и параноикам питательную почву для «теорий заговора». Те из них, что касаются Бархатной революции, имеют в своей основе три сценария. Согласно первому, студенческое шествие 17 ноября и разгон его спецназом в действительности были политическим спектаклем, срежиссированным высокопоставленными представителями КГБ, чье присутствие в канун демонстрации в Праге задокументировано. Этот спектакль с участием, кроме прочего, агента ГБ в роли убитого студента, должен был спровоцировать конфликт, который облегчил бы замену старого и скомпрометировавшего себя руководства новым, состоящим, тем не менее, из надежных товарищей. По второму сценарию, коммунисты заключили с Гражданским форумом соглашение, в соответствии с которым коммунисты были гарантированы от возможного преследования, а возможно, получили также другие гарантии в обмен на передачу власти Форуму. По третьему сценарию, 15 декабря была достигнута личная договоренность Гавела с Чалфой о том, что Чалфа обеспечит беспроблемное избрание Гавела президентом в обмен на поддержку и карт-бланш для Чалфы как премьера со стороны Гавела. При этом ни один из представленных сценариев не исключает остальных.
В пользу первой версии нет никаких доказательств, напротив, существует множество аргументов, ее опровергающих. Прямое участие КГБ можно смело сбросить со счетов. Геостратегическая игра кончилась еще до вечера 17 ноября. Польша, Венгрия и Восточная Германия были безвозвратно потеряны, чему КГБ даже не пытался хоть как-то помешать. Предположение, что как раз теперь КГБ внезапно проснулся и решил отступать с боями именно в Праге, подразумевало бы не слишком высокую оценку профессионализма этого учреждения. Да и чехословацкая ГБ уже не функционировала как хорошо организованная сила. Проведенное позже расследование показало, что ее подразделениям не поступало четких указаний сверху, а если какие-то и поступали, то уж точно не по разгону демонстраций
[743]. Политическая директива требовала разрешить кризис «политическими средствами». Координация действий ГБ была настолько слабой, что Людвика Зифчака, ее переодетого агента, собственные товарищи избили так, что никто бы не удивился, если бы он подал иск против своих работодателей
[744]. Контролировать же происходящее после того, как на улицы вышли сотни тысяч людей, не мог вообще никто, включая Гражданский форум и его словацкий аналог Общественность против насилия. Лучшим доводом, опровергающим участие Форума» в каком-либо заговоре, была изрядная хаотичность его действий. Его руководство радовалось уже тому, что «держалось в седле» необъезженного скакуна – бурного хода событий, так что о попытке взять ситуацию под контроль не могло быть и речи.
Вторая гипотеза исходит из эмпирического факта, что, несмотря на все преступления, беззакония и несправедливости коммунистической эпохи, многие из которых являлись наказуемыми даже на основании тогдашнего уголовного кодекса, коммунистическая партия и конкретные виновники всех этих бед отделались очень легко. Почти никого не отправили за решетку, кроме нескольких, например, таких, как секретарь пражского горкома партии Мирослав Штепан, который, к своему несчастью, распорядился жестко подавить мирную демонстрацию на Вацлавской площади во время Палаховой недели в январе 1989 года. Но и он через год получил условно-досрочное освобождение.
Вопрос, имело ли место тайное соглашение между Форумом и коммунистами, следует отделять от двух других: несет ли Форум политическую ответственность за «бархатное» отношение к коммунистам, и если да, то насколько правильной была его позиция. Ответ на первый вопрос – однозначно отрицательный. За двадцать пять лет архивных разысканий и журналистских расследований не найдено никаких доказательств того, что кто-либо подумывал о возможности такого соглашения. Наиболее убедительный довод против такого предположения – это то, что такое соглашение не стоило бы даже бумаги, на которой оно было бы написано. В стремительно изменяющихся обстоятельствах, когда коммунисты теряли один за другим инструменты власти, не существовало никаких внутренних или внешних гарантий, на которые обе стороны могли полагаться, никакого третейского органа и никакого взаимного доверия. Мысль, что вчерашние диссиденты и узники заключат джентльменское соглашение со своими тюремщиками, просто смешна.
Однако ответ на тот же вопрос будет несколько иным, если слово «соглашение» в нем заменить словом «договоренность». С позиций режима в этом и должна была состоять истинная сверхзадача переговоров, поскольку, если взглянуть на тогдашние события из сегодняшего дня, переговариваться было практически не о чем. Режим отстранялся от власти безоговорочно, а повстанцы безоговорочно, пусть и не слишком охотно, брали власть в свои руки. Поэтому переговоры служили в первую очередь другой, главной цели любого переговорного процесса: выяснить намерения и прощупать решимость и волю другой стороны. Через несколько дней переговоров уходящие власти, к своему большому облегчению, должны были понять, что Гавел & Co не грозят железным кулаком. Об этом говорил весь ход минувших событий. Ненасильственный, бархатный характер революции был совершенно естественным. Толпе на Вацлавской площади не обязательно было читать «Силу бессильных» для того, чтобы сделать одним из своих лозунгов фразу «Мы не такие, как они». И так же, как Гавел с коллегами, толпа не могла не видеть, что коммунисты не собираются сопротивляться до последнего, что у них уже нет ни воли, ни выдержки и ни малейшей причины затягивать противостояние. Гавелу попросту не нужно было заключать какие-либо соглашения.
Эти рассуждения можно отнести и к гипотетическому личному соглашению Гавела с Чалфой. В этом случае речь шла, вероятно, о чем-то большем, нежели договоренность, но и о чем-то меньшем, нежели соглашение. Чалфа, бесспорно, выполнил свою часть не сформулированной детально сделки, а Гавел не нарушал своих обязательств в течение следующих двух лет. Разница состояла в том, что хотя Гавелу, по-видимому, совершенно не нужны были соглашения с коммунистами, ему нужен был Чалфа, причем не только как толковый чиновник, каковым тот себя зарекомендовал, но и как символ национального консенсуса и успокоительное средство. Его положение и то, что каждый день он был на виду, могло помешать его бывшим товарищам пойти на какую-нибудь авантюру. И наконец, согласно неписаному обычаю, который соблюдался и при коммунистах, если президент был чех, то премьером должен был быть словак. Иметь соперника-словака в должности премьера Гавелу и стране было совсем ни к чему. А Чалфа был уступчив.
