– Павел Петрович, что ли? Не ошибаюсь? – процедил Кирпичников, сверля предполагаемого адвоката взглядом. – Чего звал? Только учти, если будешь лапшу мне на уши вешать, я тебе счет за все выставлю – за время, за нервы и вот за эту тачку, которую ты мне нагло прямо под нос сунул. Ты вообще, Павел Петрович, не оборзел часом, а?
Кирпичников напирал, желая сразу взять ситуацию под контроль. Однако на собеседника это желаемого впечатления не произвело.
– Да, наверное, оборзел, – хладнокровно ответил он, не опуская глаз. – Мне и самому так кажется. Но тому есть уважительная причина.
– Что ж это за причина – борзеть? – фыркнул Кирпичников. – Ну-ка, поделись, дорогой!
– А причина простая. С такими, как ты, только так и надо. Я тебя пригласил не договариваться. Я тебя пригласил, чтобы ультиматум предъявить.
– Во как! – с недобрым юмором хохотнул Кирпичников. – Круто! А кто ты вообще, добрый человек? Ну-ка, скажи, кто ты такой есть, чтобы представителю власти ультиматумы предъявлять? А под статью об экстремизме попасть не боишься?
– Я ничего не боюсь, – сказал Павел Петрович. – Отбоялся. И чтобы не вешать дальше лапшу на уши, давай перейдем к главному. Второго июня случилось ДТП, в котором пострадал невинный человек, учитель. У него семья, жена не совсем здорова, трое детей. Между тем вопрос о денежной компенсации пострадавшему снимается, насколько я понимаю?
Кирпичников глубоко втянул воздух носом, глубокомысленно наморщил лоб.
– Ну-у, однозначно пока можно сказать только одно – как только будет установлен виновник аварии, к нему будут применены соответствующие санкции…
– Стоп! – перебил Павел Петрович. – Это ля-ля я уже много раз слышал. Виновник аварии – владелец автомобиля «Мерседес», крупный предприниматель Казаченко, который метит в депутаты, и мы с тобой очень хорошо это знаем. Только ты собираешься лжесвидетельствовать на суде, будто Казаченко в тот день за рулем вообще не было, а управляло «Мерседесом» вообще неизвестное и неустановленное лицо…
– …которое благополучно скрылось с места происшествия, – подхватил с улыбкой Кирпичников. – И до сих пор находится в розыске. Официальный вывод следствия, уважаемый! Следствие установило, что господин Казаченко сам не управлял в тот день автомобилем. Обычное дело – оставил ключ в замке, а тут злоумышленник. На грех и метла один раз в год стреляет.
– Вранье! Казаченко именно в тот день приобрел в салоне «Мерседес», обмыл покупку и в нетрезвом виде гонял по городу. В результате совершил наезд. Денег у него куры не клюют. Пусть платит. Я так решил. И ты скажешь на суде правду. Не скажешь – заплатишь сам, и не баблом, а по полной.
– Та-а-ак, значит! – протянул Кирпичников, уже не глядя на собеседника. – Вот такой у нас, значит, получается разговор… Не ожидал! Чего-чего, а наезда не ожидал точно… Вот только чего это ты так раздухарился, уважаемый? Какая за тобой сила? Ты на меня посмотри – за мной государственная машина, карательные органы, государство! Казаченко взять – за ним деньги, банки, сила! С кем ты состязаться вздумал? Разотрут тебя, как букашку! Не убедил?
– Нет, – коротко сказал Павел Петрович.
Кирпичников посмотрел на него с интересом.
– А что? Я упертых уважаю, – вдруг признался он. – Только ты бы сразу прояснил, под кем работаешь. Чтобы без недоразумений… Кто ты по жизни?
– Охотник, – буркнул собеседник. – Но у нас опять разговор в сторону ушел. Что ты на суде скажешь, запомнил?
– На суде я скажу, что Казаченко и в глаза не видел, – ухмыльнулся Кирпичников. – А видел постороннего гражданина, который скрылся. А Казаченко предъявит алиби, понятно, придурок? Ладно, ступай, пока я добрый. И тачку свою с глаз моих убери побыстрее, а то я ей-богу тебя закрою! У меня терпение не резиновое.
– Я так и думал, – сухо заметил Павел Петрович. – Ничего сверхъестественного не ожидал. Просто решил проверить, с кем имею дело. Оказалось, с животным. С бешеным псом. Прощай!
Он очень быстро распахнул дверь и выскользнул из машины. Раздосадованный Кирпичников вознамерился цапнуть его за полу пиджака, но рука только ухватила воздух. Капитан перегнулся вправо, но его собеседник оказался проворнее. В его руках вдруг появился пистолет с глушителем.
– Ты что?! – охнул Кирпичников, округляя глаза. – Ты…
Чпокнул выстрел. Пуля вонзилась Кирпичникову над правой скуловой костью и ушла в мозг. Он откинулся вбок и упал лицом на руль. Тоскливо завыл клаксон. Павел Петрович быстро оглянулся по сторонам, спрятал оружие и, нырнув в салон, стянул грузное тело с руля. Звук оборвался. Но в тот же момент заработала рация. Незнакомый, насыщенный хрипами голос звал Кирпичникова. Убийца задумался на секунду, но потом все-таки взял микрофон в руки, переключился на передачу.
– Нету вашего Сергея Николаевича! – с усмешкой сообщил он. – Совсем нету. Погиб. На охоте.
Бросив микрофон на сиденье, он тщательно протер платком все, чего касался в машине, и пересел в свой «Форд». Через минуту он был уже далеко от стадиона.
А над бездыханным телом капитана Кирпичникова по-прежнему бубнила рация.
– Сергей Николаич! Где ты? Слышишь меня? Ответь!
Глава 1
– Знаю, знаю, что у вас обоих свои дела, – делая неприступную мину на лице, сказал генерал. – И что особых заданий не любите – тоже знаю. И что друг друга терпеть не можете, мне тоже известно. Ну, тут я так скажу – мы не дети в песочнице, чтобы в любишь – не любишь играть. Вы оба бывшие сотрудники РУБОПа, оба в звании полковника, службу знаете, так что будьте серьезнее. Ваши дела никуда не денутся. Найдем, кому их на время перепоручить, это не ваша забота. А вот особое задание никуда не денешь. Придется вам этим заниматься, хоть как. Не догадываетесь, о чем речь идет?
Генерал пытливо всмотрелся в лица двух крупных мужчин, с почтительным видом сидевших напротив. Полковники Виктор Ломов и Денис Волченков внешне были мало схожи между собой. У Ломова было грубое, точно вырезанное из дуба лицо, крепкие скулы и злые презрительные глаза. Одевался он небрежно, с уклоном в спортивный стиль, из-за чего его часто принимали за тренера по боксу или вольной борьбе. При одном взгляде на Ломова пропадало всякое желание вступать с ним в дискуссию, даже в том случае, если речь шла всего лишь о погоде. Чужого мнения он не терпел, а всячески высмеивал и третировал. С одной оговоркой – начальства это не касалось, зато уж равным, а тем более подчиненным полковника Ломова доставалось вдвое. Волченков, напротив, был похож на какого-нибудь преподавателя вуза, эдакого моложавого профессора, одевающегося с претензией на щегольство. Лицо его сразу же вызывало симпатию и наводило на мысль о доброте и покладистости, что было грубейшей ошибкой, потому что характером Волченков обладал твердым и неуступчивым, а чужого мнения не любил, как и Ломов. И, точно как Ломов, не рисовался этим перед начальством.
Поэтому сейчас оба полковника помалкивали и внимали каждому слову генерала, старательно изображая на лицах заинтересованность и служебное рвение. Оба понимали, что никакая иная реакция ничего в их жизни не изменит и плевать против ветра – занятие для молодежи.
