Через некоторое время алкоголь сделал свое дело, и Дымов заметно расслабился. Однако он по-прежнему боялся смотреть Ломову в глаза, зато то и дело с тоской косился на дверь.
– Послушай, я не собираюсь тебя закрывать, – начал втолковывать Ломов. – Мне нужна от тебя информация. Опер ОБЭПа Ледников был одним из тех, кто прессовал вас, чтобы захватить бизнес. Этот факт меня сейчас не интересует. В конце концов, бизнес твой, ты о нем и заботься. Меня интересует убийство. Я знаю, что часть твоих сотрудников благополучно работает с новыми хозяевами, но твои компаньоны, те, кто имел долю, разбежались как тараканы. Я подозреваю, что кто-то из них мог быть причастен к смерти Ледникова. Отомстил, так сказать. У меня нет времени копаться в бумагах, восстанавливать хронику событий, тем более что многие бумаги, скорее всего, уничтожены. Поэтому скажи мне как на духу, кто из твоих соратников мог решиться на месть? Ну, может быть, не сам, а нанять киллера. Кто?
Дымов хотел налить себе водки, но у него так дрожали руки, что он сразу же оставил эти попытки. Ломов не пришел ему на помощь, потому что боялся, как бы Дымова не развезло с непривычки.
– Вопрос задан, – напомнил он. – Тебе абсолютно ничего не грозит. Я не собираюсь ничего протоколировать. Все останется между нами. Но если ты ничего мне не скажешь, я сделаю все возможное, чтобы ты опять отправился на нары. По-моему, твой опыт свидетельствует, что это более чем просто сделать.
Выполнять свою угрозу Ломов не собирался ни в коем случае. Да и чем бы это ему помогло? Но Дымов об этом не знал, и угроза прозвучала для него как зловещее предупреждение судьбы. Он побледнел уже смертельно и схватился за край стола побелевшими пальцами. Видимо, ему стало дурно.
– Не отправляйте меня туда! – прошептал он. – Мне нельзя в тюрьму. У меня осталась квартира. Однокомнатная, правда, без ремонта… Я могу продать, если хотите…
– Не неси чепухи! – рявкнул на него Ломов, хватая за отворот пиджака. – Слышишь, ты! Или ты думаешь, что все менты – продажные твари?
– Нет, что вы! – прошептал Дымов, глядя на него глазами загнанного зверя.
Ломову стало тошно. Он отпустил собеседника и с некоторым смущением сказал:
– Хотя кое-какие основания для этого у тебя имеются, признаю… Но я занят расследованием, и бабки меня не интересуют. Да, за водку придется платить тебе, но просто так сложились обстоятельства… В общем, колись, если хочешь, чтобы этот неудачный день закончился для тебя благополучно! Кто мог быть причастен к убийству?
– Сразу говорю, я не имел к этому ни малейшего отношения! – заговорил с жаром Дымов. – Я вообще ничего не хочу знать, ничего не хочу вспоминать, я порвал с прошлым. Я работаю консультантом в одной тихой фирме, получаю кое-какие деньги, и мне больше ничего не надо. Мне и в голову не могло прийти кого-то убивать. Это… Это…
Он вдруг начал задыхаться. Хмель давно выветрился из его головы, и Ломов понял, что нужно идти на выручку. Он почти силой заставил Дымова выпить рюмку и хорошенько встряхнул.
– Ну что «это»? – грубо спросил он. – О чем ты? Сказал «а», так уж и «б» говори. Или предпочитаешь обратно на зону?
Дымов изо всех сил замотал головой и обмяк на стуле.
– Это Четвертаков, – пробормотал он. – Нас было трое компаньонов. Гришка, тот сразу рванул в Латвию, как только меня посадили в СИЗО. Продал все, что смог, и сбежал. У него нюх на опасность – ого-го!.. Всегда умел извернуться. А Игорь остался, но бороться не стал, подписал все нужные бумаги, и его больше не трогали. В тину ушел. Хотя, наверное, все это время его терзала совесть. Он так-то вообще мужик отчаянный, в боевых действиях принимал участие, у него награды есть, и вообще, он человек по жизни жесткий. Просто в тот момент он дал слабину, потому что не ожидал, что люди в погонах могут вот так…
– Ладно, психологию пропустим! – перебил Ломов. – И что твой Игорь?
– Мы встретились несколько месяцев назад. Совершенно случайно, впервые после всех этих событий. Ясно, что встреча была в тягость обоим. Поговорили пять минут и с облегчением расстались. А что мы могли сказать друг другу? Но его, по-моему, терзала вина за то, что он тогда так легко сдался, за то, что бросил меня на растерзание… В общем, он как-то так мельком намекнул мне, что у них есть теперь организация, которая дает ментам перцу, ну и вроде Ледникова тоже они наказали… Честно говоря, я ему совсем не поверил, решил, что он просто старается выгородить себя в моих глазах. А зачем? Мне было уже все равно. И разговаривал я с ним уже как с чужим. Все в прошлом. Все в прошлом. Вот я вам рассказал про него и никакой вины не испытываю. Странно, правда? У меня в душе все сгорело. Мне больше никого не жаль, понимаете?
– Понимаю, – сказал Ломов. – И правильно. Себя пожалеть надо. Как фамилия Игоря? Где работает? Адрес?
– Где работает, не сказал. Да я и не интересовался. Адреса нынешнего не знаю. Он мне свой телефон дал, да я его выбросил. Я после заключения телефона себе не завел. Не хочу. И звонить я ему не собирался. Вот так. А фамилия его Четвертаков. Игорь Тимофеевич Четвертаков. Дай бог, чтобы он все это выдумал. Я ему зла не желаю. Но я обратно в тюрьму не хочу, понимаете?
– Допивайте и забудьте обо всем, – сказал Ломов, поднимаясь. – Считайте, что все это просто дурной сон. Больше вас никто тревожить не будет.
Глава 21
На площадке возле какого-то продолговатого одноэтажного склада, обнесенного со всех сторон высокой бетонной стеной с пущенной поверху полосой колючей проволоки, стояло несколько машин, разукрашенных причудливыми стикерами. Кажется, тут было с пяток «Лад» и одна-единственная иномарка – серебристый «Опель». Все тачки были нацелены в сторону исчезающей в темноте трассы. По правую руку тянулись темные корпуса какого-то завода. Горел единственный фонарь – как раз на том месте, где кучковались стритрейсеры.
По мнению Волченкова, эта категория сумасшедших должна была безостановочно носиться по асфальту, сшибая столбы и ограждения, переворачиваясь и сжигая покрышки. Однако то, что он увидел, в корне отличалось от таких представлений. Просто несколько человек стояли возле своих разукрашенных тачек, дымя сигаретами и попивая из жестяных банок какое-то пойло. Определить издали, есть ли среди них женщина, было непросто, потому что одежда на всех была мужская.
Приближающиеся со стороны города огни стритрейсеры восприняли с любопытством, видимо, полагая, что едет кто-то из их компании, но появление чужого автомобиля заметно их напрягло. Большинство, подобно улиткам, тут же юркнуло в свои домики и затаилось. Остались стоять двое. Это были парень лет двадцати пяти, высокий, нескладный, с дешевым перстнем на указательном пальце, и мужчина постарше, лет сорока, явно молодящийся, но уже обзаведшийся солидным брюшком. Остальные выглядывали из-за тонированных стекол, оставаясь для Волченкова невидимыми. Он остановился рядом с «Опелем» и, не глуша мотор, вышел.
– Привет, ребята! – радушно сказал он, входя в круг света, чтобы всем было ясно – он явился сюда с добрыми намерениями.
