— Oui, oncle Michelle (*Да, дядя Мишель) — наконец пришла в себя, чтобы ответить. Потому как по возрасту это мог быть только он.
— Ну, конечно. Матушка писала, что ты приехала. Хотя был уверен, что ты отправилась вместе с ней к дяде в Тверь. О… Боже, как ты похожа на Марию! Я прямо обмер, когда увидел. И тем не менее… почему ты здесь?
— Получила чин лекаря при армии, — только и смогла сказать, разглядывая родственника. Через несколько дней ему предстоит погибнуть на Багратионовых флешах
[45], и я с отчаянием пыталась найти аргументы, чтобы уговорить его не идти связным офицером к Петру Ивановичу.
— Позволь представить тебе моего жениха, Павла Матвеевича Рубановского, — наконец произнесла, почувствовав, как тот сильно сжал мою ладонь.
Мужчины обменялись поклонами, и «дядя» стал с интересом рассматривать «провидца». Судя по выражению его лица, он был очень недоволен разрешением примкнуть мне к армии. Думаю, скоро, наедине, Павлу выскажут всё, о чём сейчас думают.
Других претензий у него не было, так как он видел бричку с моими подопечными и Ольгой, которая в паре со Степанидой, зорко за мной следили с высоты.
Михаил находился на последней войне с османами вместе в Кутузовым, а потому был им вызван даже ещё до получения назначения государя. Старый интриган уже давно всё рассчитал. По словам «дяди», светлейший был искусным стратегом и с лёгкостью манипулировал людьми. Приближённые слишком хорошо знали об этом его пристрастии.
Нас пригласили в просторный дом, но желающих попасть внутрь было намного больше, чем тот мог вместить. Устроившись втроём в пределах видимости главнокомандующего, Михаил сначала расспрашивал Павла о делах в Могилёве и Смоленске, а затем сам поведал о произошедшем в Москве.
В середине июля Александр находился в первопрестольной. Аракчеев
[46], увозя государя от наступающих французов, не придумал лучшего повода, как перед возвращением в столицу, узнать о готовности Москвы к отражению неприятеля, «буде в том появится нужда».
Весь «мир» — дворяне, купечество, мещане — «объединились для помощи отечеству в час годины». К приезду российского императора собрали огромную сумму пожертвований. Купечество подготовило более десяти миллионов рублей. Дворянство тоже решило не мелочится. Было отделено восемьдесят тысяч крестьян для армии и собрано порядка трёх миллионов серебром. Многие меценаты выступили с отдельным почином. К примеру, Мамонов предложил полностью одеть собранное московское ополчение за собственный счёт. В итоге было подготовлено почти сто шестнадцать тысяч человек.
И всё было бы превосходно, если бы для организованного ополчения нашлись ружья. Как оказалось, всё, чем могла вооружить собранных людей империя — пики. Посылать подобное «воинство» против наполеоновских пушек — верх нелепости.
В конце концов было составлено прошение, чтобы из губерний присылали только охотников, со своим огнестрелом.
Рассказ дяди прервал неожиданный смех, и мы повернулись к углу, в котором устроился Кутузов. Офицер штаба Данилевский, «дядя» тихо сообщил нам его фамилию, громогласно высмеивал Наполеона, считая, что Михаил Илларионович наверняка сразу же соберётся дать бой преследующим нас французам.
— Молодой человек, кто дал вам право издеваться над одним из величайших людей? Оставьте сейчас же неуместную брань! — осадил зарвавшегося молодца светлейший, уставившись в того, своим единственным глазом.
Воздух в комнате стал каким-то тяжёлым и многие предпочли поскорее ретироваться. И вот когда количество «просителей» уменьшилось, «дядя» представил нас Михаилу Илларионовичу. Моя официальная история того очень удивила. Находящийся здесь же Виллие меня всемерно хвалил, рассказывая не только об медицинских успехах, но и о прошедшем экзамене, который, по его словам, я выдержала блестяще. Но, вот стоять под изучающим взглядом светлейшего было довольно неуютно, несмотря на то, что князь выглядел довольно уставшим. Потому мы скоро откланялись, и Михаил отправился с нами, дабы убедится, как именно устроена его «племянница».
Степанида, давно заприметив хозяина, уже вовсю что-то собирала на стол из наших небольших запасов. Рассмотрев внимательно дормез, а также познакомившись с моей компаньонкой, подопечными и татарами, «дядя» скрепя сердце промолчал. Достаточную охрану для моего сопровождения в Тверь он найти тут не мог, а потому предпочёл более не настаивать, взяв с Павла обещание о моей сохранности.
Тут я наконец заметила Ефимку, который мялся сбоку от брички, прижимая к себе одной рукой Непоседу, а другую пряча за спиной. Было заметно, что он хотел подойти ко мне, но страх перед Михаилом не давал ему это сделать. Пришлось подозвать.
Последние дни в Смоленске парнишка изо всех сил помогал инвалидной команде. Хоть ему и было очень страшно, подросток старательно скрывал чувства, только по ночам не отходил от Егора, упросив того, иногда давать ему один из пистолетов.
Хвостатый же во время последнего пожара исчез и уезжая из города я даже опасалась, что мы его более не увидим. Но уже к вечеру Непоседа восседал в корзине у Ефимки, что я заметила в полудрёме.
И вот сейчас, полосатый охотник опять принёс явно что-то интересное, что было отнято и пряталось за спиной парнишки.
«Добыча» удивила всех. Во-первых, это оказалось не провиант, а небольшая сумка. Сшитая из добротной кожи, она носила следы попытки кота её вскрыть. Изнутри доносился сильный запах копчёной рыбы. Скорее всего именно это и привлекло усатого охотника.
Во-вторых, кроме еды, внутри было много различных бумаг и писем.
Мужчины тут же начали разбирать их, пытаясь понять, что именно притащил Непоседа. Ёрзавший на руках кот получил наконец свой трофей — рыбу, которую тут же начал, урча поедать. И что не удивительно, половина была потом оставлена для смущённого Ефимки.
