В поездки со мной отправлялась Марфа, так как в присутствие Ольги сейчас больше нуждалась Мария. Хотя «тётушка» и вела себя достаточно разумно… но дополнительный пригляд не помешает.
На стоянке у разорённой деревушки нам открылось довольно печальное зрелище. Уходя, французы оставили не только изуродованные пушки, которые просто больше не могли везти и возы с каким-то ранее награбленным барахлом. Вокруг многих погасших костров лежали тела замёрзших людей. Партизаны насчитали таких около трёхсот. Но в одном месте, куда нас с Марфой не допустили, мужчины ругались довольно сильно.
Как я потом узнала, они нашли место расстрела русских пленных. Все в отряде гадали, для чего отступающая армия тащила их за собой. Если раньше они шли отдельно и их можно было отбить, то теперь пленных понемногу рассредоточивали по всей длине вражеского обоза.
Костры тоже представляли из себя странное зрелище. Отступающие даже не утруждали себя дровами. Из стен разрушенных изб или сараев вытаскивалось цельное бревно и поджигалось с одной стороны. Глаза многих окоченевших были сильно повреждены от дыма. Видимо, люди спасаясь от холода слишком близко находились к огню.
В одной из сохранившихся изб также обнаружились мёртвые. Несколько офицеров растопив печь, угорели. В большинстве домов топили по-чёрному
[100]. Это-то их и погубило.
Погоня за «золотым обозом» вовсе продвигалась и вовсе медленно. Так глядишь и совсем «растворится» среди отступающих войск. Людям Бенкендорфа удалось найти лишь несколько телег не далеко от Дорогобужа. И то, потому что охранники замёрзли, и группа Александра Христофоровича нечаянно на них наткнулась.
Припомнив случай закапывания трофеев в лесу, Павел отправил татар на разведку. Они должны были отслеживать уклоняющиеся от общего следования небольшие группы подвод. И это принесло результат.
Прибывший гонец спрыгнул с лошади прямо на скаку и подбежав к жениху стал что-то ему нашёптывать. На лице «провидца» расцветала довольная улыбка.
В течении нескольких минут отряд был собран и на рысях отправился в путь. Не доезжая до деревеньки Соловьёво свернули к небольшому озеру.
Тихо спешились в лесу и, медленно приблизились. Озеро уже достаточно промёрзло по краям, чтобы без проблем одну из телег французы оттащили немного вглубь.
Мы увидели, что человек тридцать охранников наблюдало, как двое аккуратно стаскивая с подводы ящик. Стараясь не порушить лёд, они очень медленно, подносили тот к проруби и сбрасывали.
Недалеко от нас приподнялась небольшая горка снега. Осыпавшись, она явила нам Гаврилу Федосеевича, поверх светлого тулупа которого был одет какой-то халат, сшитый из отбеленного полотна. С накинутым капюшоном, унтер был почти не различим на снегу.
— Пока только третий ящик сбросили, — тихо отчитался он Павлу.
Большая часть группы зарядив ружья и спрятавшись за деревьями брала на прицел французов. А несколько человек нашей с Марфой охраны, вернулись с нами к коням.
Перестрелка длилась не долго. Когда чуть позже мы вернулись к основной группе, то не обнаружили ни одного пленного. Странно. Неужели так отчаянно дрались?
Зато в нашей группе было несколько легкораненых. Дистанция была небольшая и оппоненты тоже видно неплохо умели стрелять. Двое из французов даже как-то умудрились приблизиться и сразиться холодным оружием.
За четырьмя успевшими утонуть ящиками решили не лезть. Последний ушёл под воду вместе с обоими грузчиками. Заслышав выстрелы, те сделали неверное движение и лёд провалился. Солдаты, так и не выпустив тяжёлый ящик из рук, пошли с ним ко дну. В такой холодной воде те просто не выживут.
— Да… не знакомы они с крещенскими купаниями, — проговорил со значением один из мужчин.
— Будем доставать, Павел Матвеевич? — спросил раскрасневшийся на морозе молодец, который в тот, первый раз, был выбран мною в доноры.
— Нет Иван. Мне доктор не позволит вас застудить, — заявил он, кивнув на меня. — Заберём что осталось. Пусть государство остальное потом само достаёт.
Телегу стали постепенно вытягивать на берег. Было совсем непонятно, как французские лошади, совершенно отощав от голода, вообще смогли тянуть эту подводу. Пришлось впрягать своих, а этих доходяг хотели пристрелить, но Гаврила Федосеевич заступился, обещав выходить. Кроме запряжённых, было ещё несколько коней, принадлежавших убитым. Всех их немного покормив, повели в поводу.
К Бенкендорфу отправили нарочного с хорошей новостью. А к «провидцу» немного погодя подъехал унтер-офицер.
— Павел Матвеевич, я покопался в седельных сумках… тут документы и письма. Посмотрите, может что полезное, — с этими словами протянул ему связку бумаг.
Пробежавшись взглядом по документам, жених улыбнулся.
— Молодец, Гаврила Федосеевич. Очень важные бумаги.
Этим вечером, возвращаясь к армии, со мною случился небольшой казус. Из заснеженного леса на дорогу потихоньку начал наползать туман. Я натянула поводья останавливая Ветра. Просто не могла себя заставить приблизиться к стелящейся по земле пелене.
— Хочешь, поедешь со мной? — остановившийся рядом Павел взял меня за руку. Он один осознавал мои чувства к туману.
— Нет, mon cher, сейчас приду к себя.
Проезжающие мимо члены группы молча оборачивались на нас. Только татары, притормозившие в пару шагах, спокойно ждали.
— Ты что-нибудь слышишь? — негромко спросила жениха, прислушиваясь к тихому эху «Анна!» раздающемуся из леса.
— Да, шум едущих машин.
Провидец уже ни раз рассказывал мне о безлошадных каретах, двигающихся с неимоверной скоростью. Даже быстрее поезда.
— А что слышишь ты? — еле слышно произнёс он.
— Как кто-то меня зовёт.
— Виктор Иванович? — встрепенулся «провидец».
— Нет, не папа́, голос совершенно не знаком.
Через какое-то время, успокоившись, мы шагом двинулись вперёд. Держась за руки.
В нашем лагере первый, кого я встретила, оказался Непоседа. Ветер уже спокойно реагировал на его прыжки с разбегу прямо на круп. Вначале же часто резко шарахался. Усатый, положив лапы на плечо, уткнулся в ухо и стал тарахтеть иногда подмявкивая, явно на что-то жалуясь.
