Подробное изучение материалов, которые шли в ход у скандинавов в эпоху викингов при постройке кораблей, дает возможность установить, что топоры являлись наиболее важными из всех инструментов скандинавских корабелов. То же самое становится очевидным при наблюдении сцен судостроения на вышивке из Байё, на которых мы можем насчитать топоры ни много ни мало четырех разных видов: одни для валки леса, другие для обтесывания веток, третьи для изготовления досок и, наконец, четвертые для окончательной их обработки. Также находили применение струги, долота, рубанки, молотки, стамески, сверла, разного рода гладилки и ножи. Зато почти нет следов пил, хотя и они, вероятно, использовались в каких-то случаях. Бок о бок с плотниками-корабелами трудились кузнецы, задача которых состояла в том, чтобы поддерживать в рабочем состоянии используемые и изготавливать новые инструменты, а также ковать сотни и тысячи гвоздей и шайб, необходимых при строительстве судов. Скандинавские мастера-корабелы не делали каких-то чертежей будущих изделий, они полагались на традиции, которые передавались из поколения в поколение: острый глаз и практический опыт помогали построить скандинавский корабль таким, каким он и должен был быть построен. Для чего бы ни предназначался скандинавский корабль – для войны, перевозки грузов и торговли, – базовые характеристики мало чем отличались от традиционно принятых в том, что касалось длины, ширины и глубины, хотя, конечно, скандинавский корабел мог внести какие-то черты, диктуемые спецификой местных условий или вкусом заказчика. Так, например, очень любопытно указание «Саги о Сверрире» – одной из самых «морских» саг– на модульный принцип постройки скандинавского корабля. Однажды Сверриру построили корабль с «девятью швами» на каждом борту, но по его требованию корабелы разобрали готовое судно, удлинили киль на двенадцать локтей (после чего швы на днище сблизились) и снова спустили на воду. После этого корабль был «крещен» (в нос и корму заложили святые мощи), но он стал слишком узок в своих оконечностях, по меркам викингов – уродливым. В этой же саге упоминается деление корпуса на три отсека – носовой, средний и кормовой. Вероятно, с этим и связаны упомянутые выше цифры – девять (швов) и двенадцать (локтей): они легко делятся на три.
Свои боевые корабли викинги чаще всего называли поэтическими эпитетами – Кеннингами. Например – «конь волны» (при этом конская голова на форштевне вовсе не обязательна), «борона моря», «волк пучины», «древо волн», «дубовый конь», «зверь пучины», «скакун корабельного борта», «лыжи морского конунга». В кеннингах корабля можно встретить упоминания оленей и медведей, чаек и ветра, стапеля, лыж и корабельных катков. Кстати, в отличие от боевых кораблей скандинавов эпохи викингов среди торговых судов, в подавляющем своем большинстве парусных, эволюция более заметна. Для них характерны широкий– до тридцати градусов– развал шпангоутов наружу, что связано со стремлением увеличить грузоподъемность судна, и наличие (иногда) второго рулевого весла. В течение двух веков их длина возросла от 8 (судно из Щецина) до 17,5 м (судно из Эльтанга), ширина – от 2,2 до 3,9 м, осадка – от 0,45 до 1 м, высота борта – от 0,7 до 1,9 м (это именно та высота, на которой обычно возникает оптическая иллюзия хиллингар, непомерно увеличивающая и приближающая предметы). Первое из них было построено в IX веке, второе – в XI веке.
Свои торговые суда скандинавы называли «кноррами» (или «кнорре») и «коггами». «Кнорры» имели заостренные оконечности, палубу с квадратным люком, ведущим в трюм, прямой рейковый парус и широкий развал высоких бортов, очень редко – весла в качестве добавки к парусу, а больше – для маневрирования в узостях и при швартовке. Для регулирования площади парусности были изобретены рифштерты, введенные затем и на боевых кораблях. «Кнорры» появились в северных морях в IX веке, впервые этот тип судна упомянут в песне скальдов, повествующей о битве у Хафсфьорда в 872 году, где «кнорры» были составной частью флотов викингов. Это короткие (от 15 до 21 м), широкие (в среднем 5 м) и пузатые корабли с большой осадкой и высоким фальшбортом. Форштевень их, украшенный головой животного, круто отгибался назад, как на древнеегипетских судах, и когда «кнорр» выплывал из-за какого-нибудь мыса, казалось, что это какой-то причудливый морской зверь рассекает грудью холодные волны. Форма «кнорров» оставалась в основном неизменной, усовершенствования были направлены лишь на повышение мореходности, скорости и маневренности в зависимости от района плавания, который, судя по всему, был у этих кораблей постоянным: различались, скажем, «knorrarnes» («кнорр мыса»), «knorrasund» («кнорр пролива») или «austrfararknorr» («кнорр для плавания на восток», то есть на Русь, где такие суда, размером поменьше своих собратьев, называли этим же именем). В конце того же IX века викинги уже включали в состав своих военных эскадр и торговые парусники еще одного типа – «когги», известные позднее во многих странах Северной Европы и внешне очень напоминавшие «кнорры». Этимология этого слова довольно прозрачна: фризское «соске», древнегерманское «kuggon» или «kukkon», древневерхненемецкое «коско», средневерхненемецкое «коске», кельтское «коскег», средненемецкое «kogge», наконец, голландские «kog» и «kogge» – все это означает одно и то же – «кривой, изогнутый». Подобно «скафе» и всем производным от нее, «когг» получил свое имя за сходство корпуса с формой выпуклого сосуда. Первые «когги», как и «скафы», представляли собой лодки и предназначались главным образом для рыболовства. Такая лодка, датируемая серединой X века, найдена в Зейдерзее – заливе Фризского побережья. Близкое родство «когга» со «скафой» закрепилось в древнескандинавском «скейф» (skeifr) – кривой, изогнутый: так, по-видимому, называли на первых порах «когги» скандинавы. Ширококорпусные и высокобортные, круглоносые и глубокосидящие одномачтовые «коккеры» были рождены во Фрисландии, их упоминает в одном из своих анналов английский король Альфред Великий, сообщая попутно, что эти фризские корабли отличаются своей конструкцией и от пришедших вместе с ними норманнских кораблей, и от противостоявших им английских, близких к «снеккьям». Но слово «когг», по-видимому, тогда еще не было в ходу, оно появилось впервые только полстолетия спустя, в 948 году – в списке кораблей города Мёйден, что возле Амстердама. Первые «когги» были беспалубными, груз защищался от непогоды наброшенными на него дублеными шкурами. Их прямой внутренний киль, выполненный из одного дерева и круто переходящий в прямые штевни, соотносился с шириной всего судна в пропорции 3:1. Днище было плоским, это делало «когг» удобным и для грузовых операций, и для нападений с моря: он подходил к берегу и при отливе плотно садился на ровное дно, а прилив позволял ему продолжить путь. Поэтому «когг» был идеально приспособлен в первую очередь для перевозки «живых грузов». К «коггу» в не меньшей степени, чем к «кнорру», приложимо английское «кел». Округлый, благодаря гнутым шпангоутам, и высокий корпус, прямые крутые штевни сформировали принципиально новый силуэт судна. «Когги» достигали тридцатиметровой длины, имели в среднем семь метров в ширину, осадку до трех метров и грузоподъемность до двухсот тонн. Обшивка «когга» делалась традиционно – внакрой, а в корме на правом борту было румпельное рулевое весло. Крепкая его мачта, тоже цельная, несла один широкий рейковый четырехугольный парус площадью до двухсот квадратных метров, в более поздние времена к парусу, как и у «кнорров», добавились весла в носу и в корме.
