Мужчины нахмурились одновременно. А от дверей вдруг раздался спокойный усталый голос:
– Мне можно не объяснять, а Клеточке я сама скажу.
В один миг постаревшая Маргарита Александровна вошла в гостиную, и села на диван рядом с зятем:
– Налей и мне Марк, нечего нам с тобой делить. Милю мы вместе любили. И Секлетинью любим. Я ей все скажу. Она девочка не глупая, поймет. Только… сидеть дома не сможет. Пусть курсы выберет какие-нибудь, или подработку ей найди…
Финн молча смешал для тещи виски с колой, подал бокал и взволнованно сказал:
– Поищу, Маргарита Санна, только я же не знаю, чем она увлекается, что любит…
– Ну вот поправится, и спросишь, – ровно ответила бабуля, потом отхлебнула крепкий, шипучий напиток, и призналась: я ведь боялась этого Каменского. Потому и написала тебе ерунду, только бы ты приехал и девочку нашу спас. А оно видишь, как вышло…
Трунов неожиданно для себя сжал ладонь немолодой уже женщины и пообещал:
– Ничего, и парню этому весело будет, и папаше его. А Клеточка у нас крепкая, не сломается!
Следующие несколько дней в особняке прошли вполне мирно. Маргарита Александровна обживалась на новом месте и вела долгие беседы с Фирой Моисеевной. Двум повидавшим жизнь дамам нечего было делить, к тому же Маргарита Александровна абсолютно не вмешивалась в процесс приготовления блюд, зато искренне восхищалась талантом экономки.
Секлетинья восстанавливалась здоровье. Ей приходилось ежедневно ездить в медцентр и лежать там под капельницей, да еще регулярно пить таблетки и выдерживать обработку разреза на боку, но это были пустяки, ведь вечером ее усаживали в кресло в гостиной, приглушали свет, и они разговаривали с отцом и бабушкой. Негромко, осторожно, чтобы не вызвать нового приступа головной боли. Вспоминали детские шалости Клеточки, делились забавными историями.
Однажды зашел разговор о музыке и на следующий день в гостиной появился рояль, а в комнате Клеточки – гитара. Да-да, она проговорилась, что хотела учиться игре на гитаре, но не хватало времени. Отец подмигнул ей, показывая рояль, а на гитаре была записка с телефоном преподавателя. И хотя заниматься сразу не было возможности, Секлетинье было очень приятна такая забота.
В ответ она, поразмыслив забралась в шкатулку с рукоделием (девочка должна уметь шить и вышивать!) отыскала маленькую вышивку с окном и видом на лавандовое поле, попросила шофера отвезти ее в рукодельный магазинчик после процедур и через несколько дней положила на столик у двери ежедневник в самодельной обложке с надписью «папе».
Правда были и менее приятные встречи. Марк Аркадьевич объяснил ей, что внезапное появление наследницы всколыхнуло местный «бомонд». В дом по случаю болезни Секлетиньи никого не приглашали, но кое-кто пользовался предлогами, чтобы увидеть дочь Финна «в живую».
Владельцы фирм, с которыми работал Трунов внезапно позабыли про секретарей и курьеров, и начали привозить бумаги лично. Служба доставки регулярно «путала адреса» и привозила в особняк роскошные букеты, корзины с шоколадом и мягкие игрушки невероятных размеров. Фира Моисеевна хохотала, и лично открывала двери, притискивая гостей своим необъятным бюстом:
– Вы что-то хотели, юноша? – голосом кота Леопольда спрашивала она, – о! Это мне? – букет или корзина с шоколадом перекочевывали в крепкие руки экономки, а растерянный парнишка сбегал, забывая взять подпись в ведомости. Мягкие игрушки, впрочем, Фира Моисеевна не уважала и если курьер привозил очередного медведя или зайца, то дверь ему не открывали.
Через неделю прямых атак, любопытные сменили тактику – дом и офис Финна завалили приглашениями на вечеринки, прогулки, поездки за город и прочие летние развлечения. На каждом кусочке картона от руки была приписка: «будем рады видеть вас с дочерью».
– Погоди, папаша, – хихикала Софья Иккон, призванная Труновым на помощь, – скоро к тебе начнут подкатывать прилизанные молодые люди, чтобы рассказать, как они хороши, на случай, если вдруг ты ищешь достойную пару для своей дочери!
– Да ко мне уже их папаши подкатывают! – недовольно ворчал Марк, наливая себе коньяк. – У каждого второго партнера сын, прежде грубиян и оболтус вдруг превратился в толкового парня, готового прогулять мою дочь по городу, если она в нем чего-то не видела и не знает! Ха!
– Что поделаешь, – притворно вздыхала Соня, подмигивая Секлетинье, – тяжело быть родителем!
Вообще Клеточке нравилось, что эта очаровательная молодая женщина добавилась к их семейному кругу. Правда ее супруг строго следил за женой, и забирал ее домой не позднее девяти часов вечера, ведь детям нужно было почитать сказку. Соня ворчала: «сатрап»! Но сразу прощалась, брала сумочку и уезжала домой.
Иногда к Марку Аркадьевичу приезжал Горецкий. Тогда мужчины разливали по бокалам коньяк, Фира Моисеевна приносила лимон, посыпанный смесью молотого кофе и сахара, Маргарита Александровна позволяла себе рюмочку ликера, а Секлетинье и Соне наливали апельсиновый сок – для компании.
Мужчины разговаривали о поставках, каналах перевозки, и швейных цехах. Дамы чаще обсуждали грядущий сезон:
– Официально тебя представлять еще рано, – говорила Софья, деликатно пробуя крохотные фруктовые пирожные, приготовленные Фирой Моисеевной. – Вот исполнится восемнадцать – тогда и устроим прием. Только не в доме, а где-нибудь в пафосном месте.
– Почему не в доме? – уточняла Клеточка.
– Потому, что ты дочь, а не жена, – объясняла Софья, и добавляла: – это довольно глупые и пафосные правила, но они имеют значения. Любящий отец не пожалеет для дочери денег, на аренду банкетного зала или какого-нибудь павильона. А жена обычно занимается убранством дома сама и хвастается своим вкусом и достатком приглашая гостей в дом. Любовнице дом для вечеринок не дают никогда. Если она и становится хозяйкой праздника, то где-нибудь на выезде. Типа пикник или фуршет на открытом воздухе… Ой!
– Ничего, – улыбнулась Клеточка, – я поняла. Выучу.
Секлетинью такие моменты забавляли. Все же ей до сих пор казалось, что все это сон, или игра.
Маргарита Александровна во время таких обсуждений сидела рядом, но не вмешивалась, лишь одобрительно кивала. Ей то эти нюансы были известны. В театральной среде они тоже соблюдались. Они с Клеточкой нередко бывали на премьерах и юбилеях. Просто никто не объяснял подростку, что красивая женщина рядом с юбиляром не всегда жена.
В общем жизнь менялась, но не так резко и страшно, как опасались Клеточка и ее бабушка.
Глава 14
Спустя три недели после похищения, Секлетинья вернулась в школу. Основную сдачу ЕГЭ она, конечно, пропустила, но успевала на второй срок – для тех, кто не сумел сдать экзамен в «первой волне». Отец был против такого напряжения, а вот бабуля одобрила.
– Нечего из нашей девочки делать тепличное растение! – заявила она. – Клеточка отлично училась одиннадцать лет, я уверена, она справится!
