– А зачем? Я люблю отца, ты его любишь. Мы можем любить его вместе, по-разному.
Телохранительница уставилась на Клеточку с легким подозрением, но та рассмеялась в ответ:
– Эй, с появлением папы моя жизнь не стала легче! Сложнее, интереснее – да, но не легче. Я не планирую свесить ножки, и проводить в спа или на приеме по три часа каждый день! Я хочу свою жизнь.
– Ты знаешь, что ты уникум? – усмехнулась в ответ Арина. – я работала со многими молодыми женами и дочками богатых людей. Практически все они желали только украшений, тряпок, дорогих безделушек и внимания.
– Внимания я тоже хочу, – честно призналась Клеточка, – но у меня есть бабушка, и я не младенец, чтобы каждые пять минут проситься на ручки. Мне достаточно знать, что папа меня любит и помнит обо мне.
Девушки еще немного посидели, потом Арина закашлялась и ушла, а Секлетинья снова села за рояль. Ей хотелось сыграть что-то спокойное, величественное и… свое. Она негромко импровизировала, когда в гостиную вернулся Горецкий. Он долго стоял у двери, любуясь девушкой в свете свечей и пламени, потом так же тихо ушел. Только тогда Клеточка перестала играть, погасила свечи, залила камин и тоже ушла, чтобы до утра ворочаться и думать.
Глава 23
Буквально через неделю после общего вечера в гостиной, Финн объявил, что все дела улажены, и теперь дочь может спокойно передвигаться по городу без телохранителя.
– Пап, – нахмурилась Клеточка, – я же плохо вожу пока! Города боюсь! А из нашего поселка так просто не выберешься!
– Будешь с дежурным ездить, – не уступил Марк.
– Ты Арину увольнять собрался? – еще больше помрачнела дочь, поглядывая на стоящую у двери телохранительницу.
Отец вдруг усмехнулся, взъерошил волосы и заявил:
– Конечно увольнять! Ей пора платье выбирать! Белое!
Секлетинья просияла, и кинулась обнимать Арину. Та вдруг закусила губу, сдерживая слезы, развернулась и убежала.
– Пааап, – прищурившись глянула на отца Клеточка, – ты чем Арину обидел?
– Не знаю, – Финн выглядел откровенно растерянным. – Я же про платье сказал, ну чтобы к свадьбе готовилась.
– А почему именно сейчас? – кое-что заподозрила девушка.
– Нууу, – отец вдруг покраснел, даже побагровел, – она…
– Беременная! Ура! Здорово! – Клеточка сначала подпрыгнула, а потом уточнила: – Пааап, а ты ей предложение сделал?
– Ну я же сказал, что ей платье нужно…
– Па-па! Ну как так можно? А? Ты девушке весь праздник испортил! – Клеточка укоризненно покачала головой, невольно копируя бабушку.
– Как испортил? Чем? – Финн неловко пожал плечами.
– Ты ее даже не спросил! А она вообще хочет за тебя замуж? – Секлетинья даже руки в бока уперла, подчеркивая свое недовольство.
– Как это не хочет? – возмутился Трунов.
– А так! – фыркнула дочь. – Я бы вот точно не пошла за того, кто не спрашивает моего мнения! Вот представь, придет сейчас Арина и скажет – я навсегда уезжаю в другую страну, спасибо, что были рядом.
– Как уезжает? Куда?
– Папа! – Клеточка возвела очи к потолку, – Иди и спроси у нее, согласна ли Арина стать твоей женой! И букет возьми! И кольцо!
– Какое кольцо?
– Обручальное! Ты что, кольцо не приготовил? – страшным шепотом спросила Секлетинья, едва сдерживая хохот.
Марк Аркадьевич растерянно охлопал карманы, потом махнул рукой и выбежал из гостиной. Где-то вдалеке раздались голоса, потом грохот. На шум из кухни выглянули Фира Моисеевна и Марагарита Александровна:
– Клеточка, что случилось?
– Папа Арине предложение делает!
– Аааа… Почему так шумно?
– Решают, как малыша назвать! – пошутила Секлетинья.
Пожилые дамы всплеснули руками, собираясь засыпать девушку вопросами, но тут наверху что-то брякнуло особенно громко – кажется штанга в спортзале, потом раздался гневный женский крик:
– Никогда! Нет!
– Как-то странно ему отвечают… кричат! – с сомнением в голосе произнесла бабушка Секлетиньи.
Но Фира Моисеевна тотчас поправила:
– Что вы, Маргарита Александровна! Уже кричат! Это же прекрасно! Значит, скоро мириться будут!
В общем не смотря на шум, гам и тарарам, две бодрые дамы удалились на кухню – «готовить праздничный ужин», а заодно пить коньячок «за молодых» и сплетничать.
Ни к обеду, ни к ужину Марк и Арина не вышли. На следующий день – тоже. Фира Моисеевна на цыпочках подбиралась к спальне хозяина, и оставляла на тележке открытые кастрюльки с едой, чтобы выманить Финна из комнаты ароматами ее знаменитой «подливки» или битков. Еда исчезала, но вниз никто не спускался. Только на третий день к обеду, благо был выходной, Марк вышел и объявил, что в ЗАГС едут прямо сейчас, и давайте уже быстрее собирайтесь.
Тут же позвонили в дверь – доставили кольца, платье и букет для невесты и смокинг для жениха.
– Лимузин будет через час! Кто не успеет, останется дома! – громогласно объявил Финн, утаскивая наверх коробки.
Клеточка, Маргарита Александровна, Фира Моисеевна и вызванный для поддержки Соловей рванули в свои комнаты – собираться.
Через час все стояли у двери принаряженные, и со второго этажа спустился строго-невозмутимый Марк Аркадьевич. Он вел за руку пунцовую от смущения Арину, одетую в простое белое платье, «в пол» и длинную фату. В руках невеста держала букетик нежных кремовых роз.
– Арина! Какая ты красивая! – Клеточка подскочила, и аккуратно обняла невесту.
– Быстро в машину! – скомандовал Финн, не позволив больше никому приблизиться к своей будущей жене.
Все сели в лимузин, и отправились в ЗАГС. Там жениха и невесту уже ждала семья Арины. Клеточка во все глаза смотрела на удивительно красивого невысокого мужчину, способного заткнуть за пояс первых красавцев Голливуда. Рядом с ним стояла высокая женщина, с очень простым, почти некрасивым лицом. За спиной родителей стояли две девушки, удивительно похожие на Арину и на родителей. Статью сестры пошли в мать, а красотой – в отца.
Финн вежливо поздоровался с будущими свойственниками, представил им тещу и Клеточку. Извинился за спешку, и прижимая к себе Арину поторопил всех:
– Идемте, сейчас будет регистрация!
Фотограф выпрыгнул, как чертик из табакерки, и закружился возле пары, щелкая и подпрыгивая:
– Улыбочку! Невеста, положите руку на плечо жениха! Фату, девушка, подбросьте фату!
Когда терпеть ужимки и прыжки не осталось сил, Арина подняла на Марка грустный взгляд и… фотографа отодвинули в сторону, а потом и вовсе вытолкнули из зала.
