– Ты все выдумываешь, Эмиль. Успокойся! Какой такой эфир!
– Нет, – он разозлился и кричал, не помня себя, – Раиса Федоровна права! Ни ты, ни старый сатир Соломон, ни этот денежный мешок Крупенин не в состоянии понять то, что может быть иная любовь. Любовь, которая не ползает по земле, радуясь похотливым желаниям, не стремится к объятиям с иным телом. Нет, это любовь внетелесная! Но она и есть подлинная, истинная любовь. Ею наделены немногие! Она непонятна толпе, ее гонят и насмехаются!
– Агапэ? – иронично заметила обиженная Фаина, вспоминая унизительный урок, преподнесенный Раисой Федоровной.
– Вот, вот, ты тоже смеешься. Потому что тебе это неведомо! Впрочем, о чем это я! Боже милосердный! Юлия замужем за Крупениным! Этот человек оборвет ей все крылья! Она погибла! Погибла! Какой ужас! Сейчас погибла великая творческая душа! Господи! Почему ты дал этому случиться! Она потеряна для творчества! Ее больше не будет как писательницы!
Эмиль завыл, как зверь, и упал на ковер, принялся кататься по полу у ног сестры. Фаина же размышляла о том, не послать ли за каретой «Скорой помощи»? Не отправить ли братца в больницу для буйно помешанных? И что он такое городит!
Она отступила на край ковра, предоставив Эмилю все возможное пространство, чтобы кататься и биться на полу, сколь обезумевшей душе угодно. В тот момент, когда она уже решилась пересечь гостиную и крикнуть помощь, он вдруг вскочил, посмотрел на нее глазами, полными сумасшедшей пелены, и ринулся на кухню. Предчувствуя недоброе, Фаина поспешила следом. И вовремя! Эмиль трясущимися руками снимал с полки уксус и намеревался выпить его весь. Она ринулась на него, завязалась борьба. Но брат уже ослабел от переживаний, и женщина победила. Ей удалось крепко ухватить бутыль, но в последний миг, Эмиль дернулся, бутыль выскользнула и попала ему по лбу. Уксус разлился по лицу, мешаясь с кровью и слезами несчастного. Осколки стекла упали на пол и разлетелись с глухим звуком.
Фаина волоком потащила Эмиля в постель. Он уже не сопротивлялся и висел на ее руках как безжизненная тряпка.
– Я умру, я не вынесу этого, – пролепетал братец, когда Фаина нежно вытирала кровь с его лица, – я не смогу пережить ее смерти.
– Ты в безумии, успокойся. – Фаина удрученно хлопотала над братом. – С чего ты хоронишь молодую женщину, которая только что вышла замуж по любви и совершенно счастлива!
– Вы все слепы, вы не понимаете. Он захватил ее как паук, он погубит ее! Только я, я один мог спасти ее от рокового шага. О, если бы не этот Кровожадников! Она бы не приняла такого решения! Фаина! Крупенин и Кровожадников – это одно лицо! – Эмиль в возбуждении приподнялся на локте.
– Нет, милый, – она с усилием положила его обратно на спину. – Я тоже думала об этом. Крупенин совсем иной человек. У него и слог иной. Да и не мог он знать ваших писательских тайн. Может, ты сам где-нибудь проговорился, а?
– Если только под гипнозом, – горько пошутил Эмиль Эмильевич и прикрыл глаза в изнеможении.
Кровь остановилась. Фаина еще некоторое время находилась при брате и, когда убедилась, что он успокоился и стал задремывать, тихонько удалилась. Но только за ней закрылась дверь, Эмиль вскочил, подбежал к зеркалу, наскоро припудрил порезы и стал торопливо одеваться.
Глава четырнадцатая
Лето 1906 года
Куда бежать отверженной душе? Где искать пристанища? Как спасти то, что уже гибнет? И как примириться с данным прискорбным обстоятельством?
Задыхаясь, Эмиль Эмильевич мчался по улицам, не разбирая дороги. Его толкали прохожие, иные шарахались, узрев безумный блеск в глазах молодого человека. Он хотел взять извозчика, но лошадь испуганно заржала и приподнялась на передних ногах, отчего возница стеганул и поспешил прочь от сомнительного седока.
Несчастный продолжал свой стремительный бег, но куда? От этой внезапной простой мысли он остановился посреди тротуара. Где теперь Юлия, на какой квартире? Ведь он даже не удосужился узнать у сестры, где поселились молодые. Что ж, он двинулся на авось, по прежнему адресу, где проживала в последнее время писательница Иноземцева. К великой радости своей он увидал у парадного подъезда телегу, груженную вещами, чемоданами, ящиками с рукописями, тюками и прочим. По всему видно было, что Юлия освобождает квартиру и он успел удачно. Хозяйка скарба оказалась тут же. Знакомая горничная, швейцар и дворник сновали по ее указаниям. Перфильев медленно приблизился и деликатно кашлянул, стараясь привлечь внимание к своей персоне. Юлия тотчас же обернулась.
– А, Эмиль Эмильевич!
В том, как это было сказано, отразилось все нынешнее ее состояние. Она не желала возвращаться в свою прежнюю жизнь, узнавать прежних знакомых, былые предпочтения. Началась новая жизнь, и Эмилю тут совершенно не было места.
– Ты, как всегда, вовремя. Желаешь поспособствовать моему переезду?
– Желаю выразить тебе соболезнования, – тихо произнес Эмиль Эмильевич и снял шляпу, – по случаю бракосочетания, – уточнил он кротко.
– Сюда, этот чемодан сюда вяжите. Да покрепче! – Юлия махнула рукой в сторону большого чемодана и насмешливо поглядела на собеседника. – Вот как! Это необычно, совершенно оригинально! Я запомню и непременно употреблю в своей какой-нибудь будущей книге. Нет, право! – Она искренне засмеялась. – Это даже мило, так поздравить с замужеством!
– Никаких будущих книг не будет! – зловещим шепотом продолжал Эмиль Эмильевич. – Будут будничные заботы, мужнины капризы, детские вопли, пеленки, обеды, дача, нянька и бог знает еще что, что всегда есть в любой семье. Но не будет больше легкого пера, стремительного движения мысли, полета чувств. Земное могильным камнем повиснет на твоих крылах! Писательница Иноземцева – одна в своем роде – умерла, родилась Крупенина, жена и мать, коих легион!
Последние слова Перфильев почти выкрикнул. Прислуга бросила заботы по укладке багажа и с любопытством наблюдала за странной беседой господ. Юлия Соломоновна выглядела раздосадованной.
– Вот что, мой милый, хоть ты и явился без приглашения да в неурочный час, я все же скажу тебе несколько слов. Но придется подняться в квартиру. Твое дешевое лицедейство собрало зрителей!
Она решительно двинулась в дом, почти бегом поднялась по лестнице, сердито стуча каблучками. Эмиль поспевал следом. На что он рассчитывал, что хотел еще сказать и услышать, он и сам уже не ведал, все плыло в его сознании. Юлия вошла в пустую квартиру и остановилась посреди комнаты, до этого служившей гостиной.
– Вот что, господин Перфильев! Сразу и без обиняков! Неужто вы решили, что я вправду буду вечно слушать ваш нелицеприятный бред о том, что я некрасива, непривлекательна и решительно не могу рассчитывать на то, что имеет в жизни почти любая женщина! Любовь и семью! На что вы уповали, вскармливая во мне ощущения неполноценного существа? На то, что в некий момент от безысходности я предпочту вас? Увы, ваша дешевая интрига провалилась!
Юлия Соломоновна подперла руками бока и решительно наступала на оторопевшего Эмиля Эмильевича.
