Глава пятидесятая
Весна 1914 года
Что движет человеком, когда он устремляется к своим вершинам? Какие силы возносят его туда, куда он и не чаял попасть?
Юлия лезла вверх, почти не разбирая пути. Уж и подол порван, и руки ободраны, и ботинки грязны. А сердце колотится, пот заливает лицо, слипшиеся волосы висят перед глазами.
Сусанна поначалу было принялась хныкать, но потом поняла, что мать в этот раз просто ее не слышит, и ползла позади, то падая, то спотыкаясь, но все же вверх. К чему они совершают этот трудный путь, что они там найдут, девочке было неведомо. Как и самой Юлии.
– Мамочка, вроде как собачка лает?
Юлия похолодела и замерла, вся превратившись в слух. Действительно, и ей показался отдаленный звук собачьего лая.
– Мамочка, разве собачки живут в горах? Чья это собачка?
– Божья! – ответила Юлия с улыбкой, пытаясь ободрить испуганную дочь.
– Разве у Бога есть собачки? – изумилась Сусанна.
– Конечно, милая, ведь все мы – творенья Божьи.
Они двинулись дальше, и лай стал слышен отчетливей и громче. Юлии казалось, что она теперь просто бежит в гору, не разбирая того, что под ногами, не чувствуя своей усталости. Тем не менее она приметила нечто, похожее на тропу, и тут вдруг деревья расступились, и перед путницами возникла величественная вершина горы, с громадной пещерой и гигантским каменным выступом, точно папертью.
Тяжело дыша, они выбрались со склона и ступили на ровную, словно выглаженную ветрами, поверхность скалы. Едва они присели на камни, как вдруг около них оказалась собака. С веселым лаем она бросилась к ним в ноги. Стала вставать на лапы, виляя хвостом, и всячески выражать свою радость. Собака была рыжая, крепкая, вислоухая, с большими блестящими глазами. Сусанна захохотала и принялась играть с собакой.
– Мальчик? – с сомнением произнесла Юлия.
Собака обернулась на кличку и, как показалось, с изумлением посмотрела на незнакомую женщину. Юлия прикрыла глаза от усталости, а когда открыла их, то увидела, что на краю скалы, там, где она уходит прочь от глаз, стоит человек, монах, в черной потрепанной рясе. Ей нужен был только миг, один, чтобы понять, что она обрела то, что потеряла.
Юлия не могла встать, ноги не слушались ее, руки затряслись, когда она попыталась опереться ими о камень. А визг дочери уже отразился эхом ото всех окрестных гор:
– Папочка! Миленький!
– Стой, – прохрипела Юлия дочери, которая бросилась к монаху.
Монах медленно приближался, казалось, что и он движется через силу. Юлия так и не смогла подняться. Она поползла на коленях. Так на коленях она и уткнулась в складки потрепанной, вытертой рясы, зарылась в них лицом. Сусанна прилепилась рядом, трясясь от страха и слез. Юлия смогла найти в себе силы и поднять глаза только тогда, когда почувствовала, как ладонь легла ей на голову. Знакомое, родное прикосновение! Огонь пробежал по всему ее телу, слезы хлынули из глаз.
Родное любимое лицо! Но как исхудал, побледнел! Как изменился! Что-то новое, неведомое появилось внутри и зажгло незнакомым светом.
– Савва! – пролепетала Юлия. – Я нашла тебя! Ты жив! Господь услышал мои молитвы! Ты жив! Мне больше ничего не надо, я знаю теперь, что ты жив и ты со мной!
Она принялась исступленно целовать его худые шершавые руки, цепляться за складки рясы, пытаясь подняться. Он поддержал ее под локоть, и она встала, шатаясь от пережитого. Юлия хотела ринуться в объятия мужа. Но он легко, нежно отстранил ее, ее и дочь, которая прижималась к нему с отчаянным криком и плачем. По всему было видно, что он не может прийти в себя и говорить.
– Юлия… Юлия… Сусанна, дитя… – это был вымученный стон. – Какая мука и счастье видеть вас! Счастье! Но и мука! Ведь я теперь вовсе не твой муж, не отец дочери. Я другой человек, я существую в ином мире! У меня иное имя. Саввы Крупенина больше нет! Я дал обет, я служу Творцу. Я замаливаю наши с тобой, Юлия, грехи!
Ей нестерпимо хотелось обнять его, почувствовать вновь тепло его тела, прикоснуться к его изможденному лицу, поцеловать эти обветренные сухие губы. Эти запавшие, но горящие неземным светом глаза. Но она не смела. И поэтому закрыла лицо руками и заплакала.
– Не плачь! Умоляю тебя, не плачь! Не рви мне сердце! – Он мягко отвел ее руки от заплаканного лица и заглянул в него. – Ты не представляешь, что сделалось со мной, когда я увидел вас тут, в моем отшельничестве! Услышал ваши голоса! Я решил, что у меня помутился разум, начались галлюцинации. Что Господь испытывает меня на твердость духа и моего выбора! Да, милая, Господь испытывает нас в очередной раз! Но он дал нам путь к спасению! К спасению наших душ! Мое отшельничество поможет нам. Мы встретимся с тобой в раю, и навеки будем неразлучны. Навеки! Моя любовь к тебе не умерла, – он споткнулся в словах, замер, в горле его клокотало. – Но это уже иная любовь. В ней нет прежних Юлии и Саввы. Это единение душ под сенью Господа. Не плачь же, милая Юлия! И ты, Сусанночка, не кричи!
Он бессильно присел на камень. Ничего на свете до этого не далось ему с таким трудом, как эти слова. На некоторое время воцарилось молчание. Наконец Юлия стала приходить в себя и оглядываться по сторонам.
– Как же ты тут живешь? Один, холод, голод, звери!
– Господь помогает, – ответил он просто.
– Ах, нет, теперь я знаю, что ты тут, я завтра же привезу тебе…
– Постой, – остановил он ее легким прикосновением. – Не торопись. Мне ничего не надо. Подумай, каково мне было уйти от вас? Сделаться иным человеком, переломать свою жизнь? И вот теперь ты хочешь мучить меня искушением? Приходить ко мне и терзать меня сомнением? Соблазном бросить свое послушание и вернуться к прежней жизни Нет, родная! Это невозможно. Я не могу отступиться от своего обета. Иначе наши души не могут быть спасены. Не терзай себя и меня. Разве я не мучаюсь теперь, глядя на тебя, разве мне не хочется прижать вас обеих к себе? Но я знаю, что могу быть слаб, что не выдержу расставания второй раз. Мои ладони будут долго гореть от прикосновения к тебе, моя бесценная Юлия! – он застонал и прикрыл лицо руками. – Ступайте же скорее и молитесь обо мне.
– Погоди, не гони нас так скоро! Дай поглядеть на тебя вволю! Я так долго искала тебя! Я так мечтала об этой встрече! Дозволишь ли рассказать Младене?
– Она будет рада. Она поймет, я знаю, – он чуть улыбнулся. – Здорова ли матушка?
Незаметно, слово за слово, они принялись говорить о жизни, которая была и есть. Собака весело вертелась под ногами, Сусанна перестала плакать и все же обняла отца. В какой-то миг Юлии показалось, что ей удастся его забрать из этой пещеры, с этой горы. Увести и вернуть в свою прежнюю жизнь. Но и он это почувствовал, вздрогнул и посмотрел на небо.
– Скоро будет темнеть, а вам еще спускаться вниз. Надобно без спешки. Вам пора.
Они поднялись с камней, на которых просидели несколько часов, того не замечая. Долго стояли втроем, взявшись за руки. Запомнить выражение глаз, каждую морщинку на лице, складку губ! Боже ты мой, ведь только сейчас она увидела, что он совершенно седой!
