Книга Опасные тайны, страница 26. Автор книги Нора Робертс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Опасные тайны»

Cтраница 26

Вместо ответа Моисей положил руки на плечи Наоми и крепче прижал к себе. Отвечая на поцелуй, он приподнял бедра Наоми и сжал ее так, чтобы войти в нее сильно и глубоко. Ее спина прогнулась назад, с губ сорвался короткий, гортанный стон, и Моисей задвигался медленно, неторопливо, удерживая Наоми и заставляя ее подлаживаться под заданный ритм, чтобы продлить удовольствие для обоих.

Приглушенное поскрипывание старой кровати и негромкие, с придыханием, стоны и страстный шепот были хорошо слышны в коридоре, и Келси остановилась как вкопанная у дверей своей комнаты, держа в одной руке книгу, а в другой — чашку с чаем, ради которой она и спускалась в кухню.

Ей ни разу не приходилось слышать, как отец и Кендис занимаются любовью по ночам. Должно быть, они были слишком сдержанны или слишком хорошо воспитаны, чтобы тревожить своей страстью чужой сон. В звуках же, которые достигали ее слуха, не было ни намека на сдержанность и приличия. Если их что и заглушало, так это дверь в спальню Наоми, которая — Келси была в этом почти уверена — оказалась закрыта лишь по чистой случайности.

Ей пришлось напомнить себе, что подслушивать в коридоре также не является приличным занятием, и, с трудом совладав с дверной ручкой и пролив чай, она поспешно юркнула к себе в спальню.

Моя мать, подумала Келси, раздираемая десятком противоречивых чувств. Моя мать и Гейб Слейтер, кто же еще? Чувства, которые рождало в ее душе присутствие этого типа за закрытой дверью Наоми, она даже не решилась бы определить.

Едва войдя в спальню, Келси привалилась к двери спиной. Ситуация выглядела настолько абсурдной, что ей даже захотелось смеяться: одна взрослая женщина до глубины души смущена тем обстоятельством, что другая взрослая женщина, которая по стечению обстоятельств является ее матерью, оказывается, еще живет активной половой жизнью.

Но сама ситуация, равно как и ее собственная болезненная реакция на происходящее, были вовсе не по душе Келси. Читать и пить чай ей расхотелось, и она отставила чашку и отложила книгу. Темный весенний сад за окном стоял неподвижно, весь посеребренный луной. Как романтично, подумала Келси, прислоняясь лбом к прохладному стеклу. Как таинственно и красиво. Не только сад, но и вся ферма «Три ивы»…

Но ей не хотелось ни романтики, ни таинственности. Келси считала, что не может позволить себе отвлекаться на такие пустяки. Она приехала сюда, чтобы выяснить, чего она лишилась, будучи разлучена с матерью против своей воли.

Оторвавшись от окна, она забралась под одеяло, но уснула поздно: она слышала, как в коридоре открылась и снова закрылась дверь спальни Наоми, и мимо ее комнаты почти бесшумно прошел кто-то, направляясь к парадной лестнице.

Глава 6

Возможно, все дело было в раннем часе, но ипподром оказался совсем не таким, каким представляла его Келси. Скачки для нее означали нечто гораздо большее, чем лошади и скорость. Не они, а тотализатор и игроки — скверно пошитые костюмы, толстые сигары, пивной перегар и запах пота проигравших, — вот что возникало в ее воображении.

Пьяный конюх, которого Гейб выгнал накануне утром, прекрасно вписывался в эту картину. Именно он казался характерной приметой скакового мира — он, а вовсе не умиротворенное спокойствие и некоторая таинственность пустынного стадиона, встретившие Келси прохладным и ранним утром.

Когда Келси и Наоми приехали на ипподром, скаковая дорожка была укрыта туманом. Лошадей отпра-вили еще раньше, чтобы успеть вывести их из фургона, оседлать и разогреть для утренней тренировки. Пока на кольцевом треке было тихо; голоса коноводов и позвякивание упряжи заглушал плотный туман, в котором фигуры людей плыли словно призрачные, бесплотные тени. Несколько человек стояли у ограждения дорожки и потягивали из бумажных стаканчиков дымящийся кофе.

— Это хронометристы, — пояснила Наоми. — Их иногда называют прикидчиками. Большинство работает на ипподром или на информационный листок «Дейли рейсинг»; они часами стоят здесь с секундомером в руках, замеряя скоростные показатели лошади и рассчитывая гандикап. — Она улыбнулась. — Скорость — вот за чем все здесь гоняются. В какой-то мере это свойственно всем без исключения. В общем, мне казалось, что будет лучше, если, знакомясь с нашим миром, ты будешь рассматривать его именно с этой точки зрения.

— Да… Здесь очень красиво. Этот ползущий по земле туман, эти деревья, которые едва видны в тумане, пустые, выметенные трибуны… Признаться, я действительно представляла все это по-другому. — Келси повернулась к стоящей подле нее женщине — стройной, светловолосой, одетой в вязаную кофту и узкие, облегающие джинсы. — Совсем по другому.

— Большинству людей скачки видны только с одной стороны. Две минуты вокруг столба по дорожке — и все. Гонка для них заканчивается почти мгновенно, едва успев начаться. И все равно это очень увлекательное зрелище, а иногда — просто страшное. Триумфы, трагедии — все это происходит у тебя на глазах. Порой и о людях судят так же однобоко — по одному-единственному слову, по одному поступку… — В голосе Наоми послышалась горечь, но Келси уловила и еще что-то, возможно, простое и мудрое приятие всего того, что с ней случилось.

— Идем, — сказала Наоми, — я отведу тебя к стойлам. Именно там и происходят настоящие события.

… И встречаются настоящие характеры. Келси обнаружила это, едва оказавшись за кулисами иппо-дромного мира. Стареющие жокеи, начавшие проигрывать на треке или набравшие слишком большой вес, предлагали свои услуги в качестве тренеров-наездников, запрашивая порой по сорок долларов за тренировку. Остальные — совсем молодые, с горящими взглядами, почти мальчишки — толклись тут же, надеясь на удачу и стремились получить свой шанс. Все разговоры были только о лошадях: обсуждались достоинства того или иного скакуна и тактика скачек. Конюх в бесформенной мягкой шляпе с опущенными полями провел в поводу прихрамывающую лошадь, монотонно напевая ей что-то ласковое, успокаивающее.

Здесь не чувствовалось ни волнения, ни азарта, ни ажиотажа. Все было обыденно, рутинно, привычно, все повторялось ежедневно, изо дня в день, в час, когда большинство людей еще спало или клевало носом над своей первой утренней чашкой кофе.

Слегка освоившись, Келси выделила среди окружающих мужчину в бледно-голубом костюме и до блеска начищенных ботинках, который разговаривал с конюхом, одетым в потрепанный кардиган. Взгляд у конюха показался Келси на удивление спокойным, почти отсутствующим. Мужчина в костюме, напротив, горячился и время от времени — видимо, в такт своим словам — тыкал в воздух короткопалой волосатой рукой. При каждом его движении на указательном пальце вспыхивал бриллиантами золотой перстень.

Драгоценные камни были расположены в форме лошадиной подковы.

— Билл Канингем, — прокомментировала Наоми, перехватив направление взгляда дочери.

— Канингем? — Келси нахмурилась, пытаясь припомнить, откуда она знает эту фамилию. — Это не его упоминал конюх, которого вчера выгнал Гейб?

— «Рискованное дело» когда-то принадлежало Канингему. Лет двадцать пять тому назад Билл получил эту ферму по наследству… — В голосе Наоми проскользнули пренебрежительные, почти презрительные нотки, хотя она явно старалась это скрыть. — Он едва не развалил дело окончательно, когда ферма попала к Гейбу. Теперь Билл является совладельцем нескольких неплохих лошадей, но в собственности имеет только одного или двух посредственных скакунов. Сам он живет в Мериленде, а скакунов для него тренирует Кармайн, который работает не только на Канингема, но еще на нескольких владельцев. Сейчас Кармайн как раз выслушивает инструкции и руководящие указания своего босса и, разумеется, со всем соглашается. В любом случае он будет поступать так, как ему больше нравится, потому что все знают — Билл настоящая задница. О-ох!… — Наоми испустила тяжелый вздох. — Он нас заметил.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация