Кива почувствовала, как Джарен напрягся у нее под руками, и осознала, что вряд ли он ответит на другие ее вопросы. Он и так сказал больше, чем сказала бы Кива на его месте.
– Что ж, шрамов в твоем послужном списке прибавилось, – нарочито непринужденно произнесла Кива, втирая сок баллико Джарену в кожу. – Можешь сесть.
Он свесил ноги с металлической кушетки. Лицо холодное, взгляд направлен вниз, словно он не хотел смотреть Киве в глаза после своего признания. Он не потянулся за рубахой, а Киве не хотелось, чтобы он считал, будто ее смущает его полуголый вид. Поэтому она лишь указала на рану у него на лбу и проговорила:
– И наконец последняя.
Обрабатывать швы Джарена, пока тот сидел, казалось странным. Зря она велела ему подняться, однако теперь у нее не имелось ни единой причины укладывать его обратно – не говорить же, что ей неловко находиться настолько близко.
– Рана тебя не беспокоила? – осведомилась Кива, счищая тоннельную пыль. – Головные боли, тошнота, провалы в памяти, проблемы со зрением?
– Первые два дня выдались неприятные, но потом боль поутихла, – ответил Джарен. – Ты, конечно, можешь быть иного мнения, однако я не идиот. Если бы меня что-то беспокоило, я бы пришел.
– Хм… – уклончиво промычала Кива.
– У меня уже случалось сотрясение мозга, – начал оправдываться Джарен, пока Кива срезала нитки. – Даже дважды. Я знаю, чего стоит опасаться.
На таком близком расстоянии Кива чувствовала себя увереннее, когда Джарен говорил, а не просто пялился на нее, так что она поинтересовалась:
– Как ты их заработал?
Джарен дернулся, и Кива бросила на него предостерегающий взгляд. Слишком велика была вероятность попасть ему в глаз.
– В первый раз – упал с лошади. Она чего-то испугалась на охоте, и я улетел головой в канаву.
Кива обдумала услышанное. Джарен невольно выдал ей кое-что из своей прошлой жизни. Должно быть, он родом из богатой семьи, раз ходил на охоту. Такое развлечение обычно было доступно только высшим слоям общества и тем, кто крутился с ними рядом. Иногда аристократы приглашали на охоту и знакомых купцов с учеными, но таких насчитывались единицы. Если Джарен и правда происходил из знатной семьи, то понятно, почему родственники не горели желанием навещать его в Залиндове. Наверняка они отказались от него сразу, как только Джарену вынесли приговор.
– А во второй раз? – продолжила Кива.
– Решил показать младшему брату, как лазать по деревьям, и у меня соскользнула нога. – Джарен поморщился. – Так себе демонстрация вышла.
– У тебя есть брат?
– Ага. Ровесник Типпа, наверное. Тот еще сюрприз для моей матери. – Он примолк, затем добавил: – И еще сестра есть, но она старше.
– Так значит, ты средний ребенок, – подметила Кива. – Это многое объясняет.
– Это что, шутка? От тюремного лекаря? – Джарен искоса взглянул на нее. – Ты точно уверена, что я не умираю?
Кива не стала снисходить до ответа. Она сняла последний шов, смазала рану соком и отошла на безопасное расстояние, жестом указав, что Джарен может одеваться.
– Сколько тебе еще работать сегодня? – спросил он.
Его взгляд блуждал по лазарету. Кива представила, что он видит: металлические кушетки, деревянный шкаф с препаратами, койки, застеленные тонкими одеялами и загороженные еще более тонкими разделительными шторами – для пациентов, которым требовался длительный уход. На другом конце комнаты виднелась запертая дверь в карантинную зону, где сейчас лежало несколько заключенных с кишечной инфекцией.
– Пару часов, – ответила Кива. – Как только на смену заступят Олиша с Нергалом, я отправлюсь спать.
Киве приходилось работать гораздо дольше других заключенных. Многие узники трудились по двенадцать часов, некоторые – по четырнадцать. Но тюремный лекарь нередко задерживался на восемнадцать часов, особенно когда привозили полные фургоны новых заключенных. По ночам в лазарете дежурили Олиша и Нергал, однако днем они занимались другими делами, в зависимости от того, где не хватало рук. Поэтому они редко пересекались с Кивой в лазарете – только если днем у нее совсем дел было невпроворот. Возможно, именно по этой причине Олиша с Нергалом абсолютно ничего не умели. Некому было научить их лечить что-либо сложнее насморка.
– Держи. – Кива достала из своих запасов маленькую банку с гелем алоэ и передала ее Джарену.
Тот покрутил ее между пальцев.
– Это что?
– Это для твоих ладоней, – пояснила Кива. – Сразу надо было, если болели.
Джарен склонил голову к плечу.
– Хочешь сказать, ты по мне скучала?
Кива почувствовала, как у нее дернулся глаз.
– Хочу сказать, что если ты не будешь их лечить, станет только хуже.
– Справедливо. – На губах Джарена играла едва заметная улыбка. – Да и мы с тобой, наверное, пока не слишком хорошо знакомы, чтобы ты по мне уже скучала.
У Кивы снова дернулся глаз.
– Только не надо никаких «пока» и «уже». Мы с тобой никогда не будем хорошо знакомы.
Губы Джарена изогнулись в кривой ухмылке. Он спрыгнул с кушетки и оказался слишком близко к Киве. Первым ее желанием было отшатнуться, но она не хотела доставлять ему такое удовольствие, поэтому осталась стоять на месте.
– Может, если бы ты…
Что бы Джарен ни собирался сказать, его перебил Типп, влетевший в лазарет через входную дверь, возле которой сегодня никто не дежурил.
– Кива! Т-т-ты слышала?
– Что я слышала? – обернулась к нему Кива.
– Там н-новую заключенную привезли!
– Что? Сейчас? – нахмурилась Кива.
Мало того, что стояла зима – на тюрьму уже опустилась ночь. Никогда еще на памяти Кивы, ни разу за десять лет новых заключенных не привозили так поздно.
– Да! И ты н-не поверишь, к-к-кто это!
Не успела Кива поинтересоваться, что Типп имеет в виду, как в дверях показалась Наари с непроницаемым лицом. Следом за ней вошли еще двое надзирателей – оба мужчины – с носилками, на которых лежала груда странных тряпок в форме человека.
– С дороги, парень! – прорычал один из надзирателей на Типпа, и тот резво отбежал к Киве с Джареном.
– Лекарь! – рявкнул второй надзиратель Киве, стряхнув безвольного человека в лохмотьях на металлическую кушетку, где только что сидел Джарен. – У тебя неделя до ее первого испытания. Мы жаждем зрелищ, так что поставь ее на ноги к тому времени.
И двое надзирателей вышли в ночь. Один из них напоследок хорошенько пихнул Типпа, и Кива впилась ногтями Джарену в запястье, чтобы не дать ему кинуться вслед за надзирателем. Она твердо покачала головой, и Джарен, помрачнев, вздохнул и потрепал Типпа по голове. А вот тот едва ли расстроился: он прекрасно знал, что надзиратели способны и на что-нибудь похуже.
