Его избивала королева? Эти шрамы у него от руки королевы Арианы?
Огонек вспыхнул, словно откликаясь на душевные муки Джарена.
– Она… это все… – Он прервался, выругался, провел рукой по лицу и поморщился от боли, когда натянулись мышцы у него на животе. Глубоко вдохнув, Джарен попытался заново: – На самом деле это не она. Это все ангельская пыль. У мамы с ней проблемы, она периодически принимает слишком много. И слишком часто. В такие моменты она забывает себя, путается, теряет над собой контроль.
Киву захлестнуло сочувствие, заглушившее ее ярость. Всю ее ярость.
Она не могла поверить собственным ушам, но Джарен, очевидно, не лгал. Это объясняло и его нелюбовь к маковому молоку и любым другим лекарствам, вызывающим привыкание. Он видел, что может произойти, если применять их неправильно. Почувствовал на своей шкуре. Жил со шрамами.
Кива открыла рот, чтобы что-то сказать – хоть что-нибудь, – но Джарен ее опередил:
– Пожалуйста, – отрывисто сказал он, – не смотри на меня так. У тебя такой взгляд, точно ты считаешь меня сломленным.
Но Кива не считала Джарена сломленным. Наоборот, ей подумалось, что он один из сильнейших людей, кого она когда-либо встречала.
И это ее пугало.
– Пойдем, – поднялась она на ноги и протянула ему руку. – Пора идти.
Джарен вылупился на ее пальцы так, словно те могли его укусить.
– Ты ничего не сказала.
– Только что ведь, – не поняла Кива. – Я сказала, что нам пора…
– О моей матери. И шрамах.
Кива посмотрела на него сверху вниз.
– А ты хочешь что-то услышать? – спросила она. – Хочешь, я скажу, что мне жаль, что тебе пришлось через это пройти? Что я и представить не могу, как тебе было тяжело? Что я считаю невероятным то, что ты можешь отделить наркотик от человека и все еще любишь свою мать и готов ее защищать?
Джарен тяжело сглотнул.
Кива поднесла ладонь ближе, и в этот раз Джарен взялся за нее и позволил Киве поднять его на ноги. Он покачнулся от боли, и Кива машинально обхватила его руками, чтобы не упал.
– Я, конечно, могу все это сказать, но думается мне, ты и сам это знаешь. По крайней мере я надеюсь на это. – Она примолкла, но заставила себя закончить: – Еще могу сказать, что если ей до сих пор никто не помог, тебе нужно этим заняться.
Чтобы восстановить равновесие, Джарен обхватил талию Кивы, но как только она договорила и начала отстраняться, он притянул ее обратно и крепко обвил руками.
– Спасибо, – услышала она его огрубевший от волнения голос.
Кива не знала точно, за что он ее благодарит – за отсутствие жалости, которой Джарен так боялся, или за предложение найти матери помощь. В любом случае, сердце у нее чуть ли не выпрыгивало из груди от его близости, от того, как уютно она себя чувствовала в его объятиях, несмотря на бушевавшую в ее душе войну из-за того, что она знала о нем и о себе.
Однако она все же позволила себе насладиться этой слабостью. На целое мгновение Кива растворилась в Джарене, закрыла глаза, обняла его в ответ.
А потом вспомнила о его ранах.
Джарен не издал ни звука боли, но он так крепко ее к себе прижимал, что у Кивы не было сомнений: у него разболелась не только спина, но и треснувшие ребра. Поэтому она мягко выпуталась из его объятий и, взглянув ему в глаза, спросила:
– Лучше?
Джарен смущенно улыбнулся:
– Лучше.
– Хорошо, – Кива небрежно кивнула, словно сердце у нее в груди не колотилось в три раза быстрее положенного. – Так что ты там говорил? Кажется, что Руку не стоило отправлять тебя вниз?
– Ах, точно, – он потер подбородок.
Похоже, Джарену было не по себе, но вряд ли это было как-то связано с их объятиями. Джарен никогда не стеснялся проявлять к ней нежность. С другой стороны, он был принцем. Женщины наверняка падали к его ногам. От одной только мысли об этом Киве стало так неприятно, что она наморщила нос, и Джарен, отвлекшись от того, что собирался сказать, удивился:
– Почему ты так на меня смотришь?
Киве не хотелось признаваться, о чем она думала, так что, быстро поразмыслив, она нашлась с ответом:
– Я только что поняла, что не знаю, как к тебе обращаться. Джарен? Деверик? Что там велит этикет?
На этот раз нос наморщил Джарен.
– Ненавижу, когда меня называют Девериком. Всегда ненавидел. Мое второе имя Джарен, меня так зовут и друзья, и семья. И ты меня тоже так называй, – подчеркнул он.
– Не принц Джарен? – спросила Кива.
– Нет, просто Джарен.
– Тогда «ваше высочество»?
У него вытянулось лицо:
– Точно нет.
– Ваша светлость?
– Я не герцог.
– Ваше превосходительство?
– И не лорд.
– Ваше величество?
– Пожалуйста, хватит.
Кива поверить не могла, что едва сдерживает смех после столь серьезного разговора. Но выражение лица Джарена…
– Ладно, больше не буду, – согласилась она. – Но только потому что не хочу оказаться в тюрьме. – Кива приложила палец к губам. – Ой, погоди-ка.
– А ты смешная, – с каменным лицом сообщил ей Джарен, но глаза его засияли по-новому, и Киву это успокоило. – И чтобы ты знала, я никогда никого в тюрьму не сажал. А после того, как оказался здесь сам… – Он содрогнулся. – И не посажу. По крайней мере до тех пор, пока здесь все серьезно не реорганизуют. Все должно измениться. – Тихо, словно давая обещание самому себе, он проговорил: – Все изменится.
Киве хотелось ему верить. Правда хотелось. Но из сердца тоннелей ему своих добрых намерений не осуществить.
– Давай-ка ты свой захват тюрьмы будешь планировать после того, как мы отсюда выберемся? – предложила она.
– Ты права, – согласился Джарен. – Я собирался рассказать, почему Руку не стоило посылать меня вместе с тобой.
– Я вся внимание, – заверила его Кива. Она заметила, что Джарен снова начал покачиваться, и после недолгих раздумий поднырнула к нему и осторожно обвила рукой его за талию. Кива знала, что Джарену будет больно, но если она не поможет ему идти, вряд ли они выберутся из тоннелей.
– Надеюсь, ты понимаешь, что большую часть сегодняшнего разговора пересказывать никому нельзя, – сообщил он.
– Само собой разумеется, – чуть не закатил глаза Кива.
Некоторое время Джарен молчал, словно сомневался, стоит ли открывать перед ней завесу тайны. Наконец он произнес:
– Я предал твое доверие и надеюсь, сейчас мне удастся его вернуть. Об этом знает всего несколько человек в мире.
