Относительно внутреннего положения Грузии Римскому-Корсакову поручено было убедить Ираклия, чтобы он уничтожил уделы, вредные для царства, и объяснить царю, «что если обильная и пространная Грузия управляема будет единовластно», то, будучи со временем усилена присоединением к ней Эриванской и Ганжинской провинций и привлечением к зависимости меликов армянских, страна эта может быть грозною для соседей.
«Но при сем, – писал граф Зубов, – ради замечания вашего нужным считаю означить, что предполагаемое восстановление христианства и усиление Грузии присоединением к оной Ганжи и Эривани надлежит хранить в глубокой тайне и кроме царя и князя Чавчавадзе никому не открывать, да и им самим письменно не только утверждать, ниже изъяснять не следует, ибо единое оглашение наших отдаленных видов, а не только несомнительное об оных сведение, дошед преждевременно до магометан, могло бы их потревожить».
Для лучшего обеспечения своих действий Корсаков должен был стараться получить заложников от окрестных азербайджанских ханов и даже от самого царя Грузии, прося его под видом общей пользы присоединить к нашему отряду несколько грузинских войск при именитых князьях и для начальствования ими вызвать царевича Юлона или одного из сыновей, наиболее любимых царицей Дарьей.
Вместе с тем граф В.А. Зубов признал полезным, чтобы при отряде Римского-Корсакова находился и архиепископ Иосиф, «ко благу наших по вере во Христа собратий». Главнокомандующий просил Иосифа «приять путь туда в виде благого архипастыря, пасущего единое о Христе стадо и при всяких пользах христианства снискать святительское на грядущие наши действия благословение святейшего патриарха Араратского, к коему особливое от меня писание учинено».
21 октября генерал-майор Римский-Корсаков с вверенным ему отрядом выступил к Ганже. Он следовал совершенно беспрепятственно со стороны туземных жителей, но был весьма затруднен местностью. Наступившее ненастье замедляло движение войск и в особенности транспорта с провиантом. Изнуренные волы падали в большом числе. Римский-Корсаков принужден был просить бывшего при нем архиепископа Иосифа о том, чтобы он похлопотал о покупке 400 волов и вошел в сношение с Селим-ханом Текинским, по владениям которого проходили войска, испросив у хана позволение подвластным ему армянам перевезти провиант до реки Куры. Иосиф поехал по армянским селениям и успел удовлетворить желание начальника отряда.
Переправившись через реку Куру на 30 понтонах
[496], Корсаков достиг до Ганжи только 13 декабря и в тот же день занял крепость. Джевад-хан Ганжинский лично поднес ключи города и старался показать себя человеком самым преданным: он присягнул на верность русской императрице и подписал присяжный лист. На заявление Корсакова, что по занятии крепости все жители должны быть выведены из нее, хан выразил полную готовность сделать распоряжение в этом смысле, но просил оставить в крепости лишь его с небольшим числом людей и то не более как на шесть дней. По истечении этого срока он обещал выехать, на что и получил разрешение.
Назначив подполковника Воейкова комендантом Ганжинской крепости, Римский-Корсаков занял ее батальоном пехоты, сотнею пеших драгунов и шестью орудиями полевой артиллерии. Полковник Сырохнев не только к этому времени не прибыл к Ганже, но доносил, что только 12 декабря, и то не наверное, может выступить из Тифлиса; что выступление его зависит от царя Ираклия, у которого он просит волов для подвижного транспорта, так как на всем пути от Тифлиса до Ганжи не было заготовлено ни провианта, ни фуража.
В ожидании прибытия отряда полковника Сырохнева из Грузии Римский-Корсаков расположился лагерем близ города и просил дальнейших наставлений главнокомандующего.
Глава 8
Затруднения в продовольствии главного отряда. Просьбы графа Зубова об усилении его перевозочными средствами. Увольнение Гудовича и назначение графа Зубова главным начальником Кавказского края. Движение Каспийского корпуса к реке Куре. Провозглашение Касима ханом Шемаханским. Предположения об упрочении нашего положения в Дагестане. Кончина императрицы Екатерины II. Прекращение военных действий. Возвращение войск в пределы империи. Возвращение Гудовича к прежнему месту. Рескрипты ему императора Павла I
Одновременно с движением Римского-Корсакова к Ганже и главный Каспийский корпус, простоявший более полутора месяца почти на одном месте, оставил свой лагерь и двинулся к реке Куре. Еще в августе граф Зубов, по недостатку продовольствия, принужден был оставить куртбулацкий лагерь и подвинуться несколько вперед, ближе к Старой Шемахе.
Весьма хороший в климатическом отношении куртбулацкий лагерь был неудобен тем, что, за недостатком местных средств, приходилось продовольствовать войска привозным провиантом, а всю кавалерию, волов и верблюдов – подножным кормом.
Доставка провианта с Кавказской линии, весьма затруднительная во время похода, делалась теперь положительно невозможною. От Кизляра до Дербента провиантский транспорт находился в пути месяц и четыре дня. Каменистые переходы, тянувшиеся на несколько верст, и переправы через быстрые горные речки были причиною большой убыли в волах. Так, при следовании одного транспорта, из 300 запряженных волов, отправленных из Кизляра, дошло до Дербента 30 здоровых, 202 больных и 68 пало.
От Дербента предстояла еще худшая дорога, по которой если и попадалась трава, то негодная к употреблению, по своей ядовитости. К тому же транспорты требовали значительного конвоя, как для обеспечения от нападения хищных горцев, так и потому, что конвоирующим нередко приходилось прокладывать дороги, очищать и уширять их, ибо местные тропинки были непроезжи до наших повозок.
Особенности местности и затруднения, встречаемые на пути, были причиною, что потеря волов была несоразмерна с расходом провианта; вследствие этого граф Зубов не мог везти с собою всего продовольствия, которое было отправлено с ним из Кизляра. Оставив часть его в Дербенте, войска, вскоре после прибытия в куртбулацкий лагерь, израсходовали все продовольствие и принуждены были возить провиант из Баку, за 120 верст от лагеря, по весьма каменистой, совершенно безлесной и безводной дороге, пролегавшей между этими двумя пунктами.
По характеру путей сообщения и по свойству тамошнего грунта, при хорошей погоде и сухих дорогах, можно было положить на воловью фуру не более четырех, а на верблюда не более двух четвертей, а при ненастной погоде на фуру – не более трех, а на верблюда – полторы четверти. Имея в своем распоряжении 850 фур и отправляя их в Баку за провиантом, войска принуждены были снабжать их водою, сеном или травою в оба пути, в котором они находились более двадцати дней и могли с трудом привезти только месячную пропорцию.
