«Что же касается, – писал император князю Цицианову
[14], – до других провинций турецких, к Персии прилегших, то мало или совсем не имеют они никаких с Грузиею сношений, и по всем сведениям Порта, кажется, весьма мало занимается делами персидскими и нашими в Грузии оборотами; но не из числа вещей невозможных, что ныне министерство турецкое происками правительства французского более займется делами сими».
Оставаясь по наружному виду покойным и поддерживая союзные отношения с Россией, турецкое правительство могло тайными путями интриговать среди магометанского населения, прилегавшего к Кавказской линии, с целью восстановить их против нашего правительства и иметь постоянного союзника, на случай неприязненных действий с Россией. Поэтому князю Цицианову вменялось в обязанность исследовать с особенным вниманием все обстоятельства, как относительно сношений наших с племенами независимыми, так и относительно управления народов, находившихся в зависимости России. Если горским народам свойственно было производить беспрерывные грабежи и хищничества, то с другой стороны, по дошедшим до Петербурга достоверным сведениям, нельзя было оправдать и поступков с ними как русских чиновников, так и самих жителей, позволявших себе нередко отгонять скот и делать горцам разного рода притеснения. Желая доставить главноуправляющему все средства к уничтожению вкоренившихся злоупотреблений, император признал необходимым подчинить ему все места и лица, входившие в состав управлений вверенных ему областей и губерний. Указом Коллегии иностранных дел от 17 октября 1802 года все находившиеся в ее ведении пристава при разных кочующих народах подчинены были князю Цицианову. Вслед за тем, в ноябре 1802 года, последовал указ о разделении Астраханской губернии, состоявшей из девяти уездов, на две губернии: Астраханскую и Кавказскую. В состав первой вошли четыре уезда: Астраханский, Енотаевский, Красноярский и Черноярский. Кавказская же губерния составлена из пяти уездов: Кизлярского, Моздокского, Георгиевского, Александровского и Ставропольского. Главный военный и гражданский начальник обеих сих губерний был инспектор Кавказской линии и управляющий в Грузии. Постоянным местопребыванием его назначен город Георгиевск, избранный губернским городом Кавказской губернии. В помощь главноуправляющему в каждой губернии были назначены гражданские губернаторы, но могли быть и военные, управляющие гражданскою частью.
Получивши высочайшее повеление об отправлении на усиление войск кавказской инспекции двух полков, Саратовского мушкетерского и 9-го егерского, князь Цицианов отправился к месту своего назначения.
Подвигаясь к Георгиевску и всматриваясь в состояние вверенного ему края, князь Павел Дмитриевич видел, что наибольшее его внимание должно быть обращено на Грузию и ее соседей.
Будучи окружена буквально со всех сторон недоброжелателями и даже отделена от России, к границам которой она не примыкала непосредственно, Грузия, конечно, по своему положению уже нуждалась в миролюбивых сношениях со своими соседями. Всякое уклонение от этого влекло прямое вторжение внутрь страны различных азиатских народов, склонных к хищничеству и грабительствам и ждущих только к тому удобного случая и первого предлога. Все эти причины заставляли наше правительство, до известной степени, стараться о сохранении дружественных отношений с тамошними народами.
Находясь почти в постоянной ссоре друг с другом, многие горские ханы и владельцы несколько раз обращались к России и просили ее покровительства, а некоторые и подданства. Но все эти искания и заключаемые с ними условия имели силу только до первого случая, представлявшего им наиболее выгоды; тогда они уклонялись от покровительства России, становились во враждебные к ней отношения, а через несколько дней опять искали ее подданства. Поступая так относительно России, ханы и владельцы точно так же вели дела и между собою. Те, которые сегодня были в открытой вражде между собою, завтра делались друзьями и враждовали со вчерашним союзником…
Не входя в подробности поступков и действий горских ханов и владельцев, мы ограничимся знакомством с ними и их интересами из донесения самого князя Цицианова к канцлеру:
«Ших-Али-хан Дербентский и Кубинский, – писал он, – высокомерен, надменен, предприимчив, властолюбив, интриган, довольно храбр, славолюбив и всем пожертвует для сего последнего свойства, устремляя все старания и направляя все пружины к большим приобретениям; при всем том роскошен и сластолюбив. Цель его – поставить в Ширвани ханом Касима, с тем чтобы, слабостию его воспользовавшись, иметь влияние на его владение, посредством его, так как бакинский всегда был данником ширванского, ныне владеющего Бакою, хана сверзить и поставить ему угодного; также по слабости Касима отнять у него Сальян, яко владеемой пред сим Ших-Али-хановым отцом, Фет-Али-ханом, а ныне от кубинского владения отделенный и присвоенный Мустафою-ханом ширванским. Связи его искренние с Шамхалом-Тарковским, потому что сей прост, не может ни препятствовать его предприятиям, ни сильно помогать, по местному его отдалению от тех мест, где Ших-Али-хан должен по плану своему вести войну. Сверх того, связь его основана на родстве, потому что за Мегдием Шахмалом-Тарковским его родная сестра.
Связи его не искренние с Сурхай-ханом казыкумыхским (здесь больше известным под именем Хамбутая), ныне восстановленным, потому что Сурхай-хан есть один из храбрейших и сильнейших владельцев лезгинских в Дагестане, и они, ревнуя взаимно один другого к силе и могуществу, никогда не могут иметь между собою искренней связи.
По свойствам же того Ших-Али-хана, по деятельности его и интригам, полезнее для России унижать и ослабевать его, давая знаки покровительства имеющему претензии на Дербент are Али-Беку, или, буде можно, под видом помощи, ввести гарнизон в Дербент, а со временем и отдалить его Ших-Али-хана, восстанови слабейшего и не столь предприимчивого агу Али-Бека. Сей же, имея необходимую нужду в подпоре России, может быть полезнее видам ее.
Гусейн-хан бакинский: как человек он более слаб, легковерен, удобно водим чиновниками своими, скорее трус, нежели храбр и недальновиден, удален от предприимчивости и вял в делах своих.
Связи его с Мустафою-ханом шемахинским основаны на личной и необходимой выгоде. Не имея никакой собственности, кроме города Баку, подпора бакинскому от ширванского хана столько нужна, сколько человеку пища. К тому же некогда бакинские (ханы) были данниками ширванских.
Польза России сохранить его в достоинстве хана только тогда может быть действительна, когда будет введен в Баку наш гарнизон, без чего он не может служить видам России, будучи так слаб, что и помышлять о сопротивлении другим ханам не смеет, следовательно, и к понижению их силы и могущества неспособен.
Мир-Мустафа талышинский хан: о свойствах его говорить нечего, для того, что, сравнив его с бабою, все о нем сказано. Связей не имеет, потому что его все презирают и за слабейшего почитают.
Польза России от него малая, по местному его положению за Курою, в непроходимых почти горах, и влияния на дела ханов, на левом берегу владеющих, никакого не имеет.
