Письмо это оказало свое действие. Тотчас после взятия Ган-жи самухский владелец Шерим-Бек, зависевший от хана ганжинского, имевший в своем владении не более 400 домов, приехал к князю Цицианову с просьбою принять его в русское подданство. Князь Цицианов привел его к присяге и обложил податью в 1000 червонных в год
[207].
По получении донесения о взятии Ганжи император Александр I произвел князя Цицианова в генералы от инфантерии
[208]. Рассчитывая на получение ордена Св. Георгия 2-го класса, князь Цицианов считал себя обиженным этою наградою и под предлогом болезни просил об увольнении его от должности.
«Известие о взятии Ганжи, – писал ему вместе с тем император Александр
[209], – подает мне новый и приятный случай изъявить вам искреннюю благодарность мою за труды ваши на пользу отечества; обстоятельства же, сопровождавшие сие завоевание, усугубляют удовольствие, причиненное мне сим событием. Похваляя меры кротости, которые вы предпочтительно употребить желали, не менее одобряю строгое средство, вынужденное упорством Джевад-хана. Российским воинам, всегда побеждать приобыкшим, неприлично было бы уступить надменности азиятской, и пример таковый, возгордя прочих владельцев той страны, предназначенных в подданство империи, представил бы, конечно, впоследствии трудности в совершении плана, вам в руководство данного. А потому, признав необходимость жестокой меры приступа, остается мне только воздать должную похвалу храбрости войск, в действии сем подвизавшихся, и радоваться, что человеколюбие обуздало запальчивость, с таковым подвигом нераздельно сопряженную. День сей да послужит примером на грядущие времена, и меч россиян, наказуя одних с ними борющихся, да отвратится от невинных и обезоруженных. Поведение войск в сем случае относя к благоразумному начальству вашему, приятно мне засвидетельствовать вам мое за то удовольствие и поручить вам объявить благоволение мое всем чинам и рядовым, под Ганжею находившимся. Должное же награждение отличившимся определю я по получении подробных от вас о деле сем донесений.
Болезнуя сердечно о жертвах, принесенных упорством Джевад-хана, и сожалея о собственной его и сына его участи, уверен я, что попечительность ваша о раненых сохранит для империи и воинов ее и новых подданных. Одобряя требуемую вами от Шерим-бека выдачу укрывшихся у него двух сынов Джевад-хана, нужным почитаю, чтобы они отправлены были на житье внутрь России, где найдут они и безопасность, и безнуждное содержание, что и представлю вашему распоряжению.
В переписке своей с вами хан ганжинский упоминает о чиновнике персидском и персидских войсках, при нем находившихся; буде таковые окажутся, небесполезно было бы удалить их от театра операций ваших, и вообще оставляя обывателей в жилищах их, переселять служащих в войсках ханов по сю сторону Кавказских гор.
Случившееся с Ганжею и порученное генерал-майору Гулякову наказание Джарской провинции, за вероломство ее, покажут достаточно народам страны сея, чего они ожидать имеют и от милосердия россиян, и от прощения (?) их за несоблюдение доброй веры и невыполнение обещанного. Я не сомневаюсь, что, обратясь теперь на Имеретию, не совершили бы вы с равным успехом присоединения царства сего к Российской империи. Устроив же, чрез побережные владения Мингрелии, сообщение с Тавридою, свяжете весь сей край крепчайшим узлом с метрополиею, и тогда исчезнут все препятствия, наносимые поясом Кавказских гор, ущелья коих служили доныне единственным путем.
Разные отношения ваши, на имя государственного канцлера писанные, мне поднесены были. Известие о делах персидских, между оными находящееся, вам от генерал-майора Завалишина доставленное, заслуживает особливое внимание и показует, что чем быстрее будет течение происшествий, имеющих покорить Российской империи страны, орошаемые Курою и Араксом, тем благонадежнее успех сих предприятий наших. Деятельность ваша и усердие служат мне залогом, что вы не упустите воспользоваться обстоятельствами, нудящими ныне Баба-хана пещись о сохранении собственной его власти и сокровищей, и тем самым отвлекающим внимание его от Адербейджана и областей, по западному берегу Каспийского моря лежащих, чтобы довершить предначатое и постановить в крае сем твердую ногу, прежде нежели владетель сей в состоянии будет представить тому препоны. Если для совершения оного потребным найдете вы усилить себя войском и денежным пособием, донесите мне о том и будьте уверены, что все, что возможно, вам доставлено будет без отлагательства».
Устроивши в Елисаветполе временной лазарет для раненых, для лечения которых выписаны были доктора из Тифлиса, и оставивши в Елисаветполе шефа 17-го егерского полка, полковника Карягина, с полком для обороны как крепости, так и всего владения
[210], сам князь Цицианов спешил в Тифлис для окончания переговоров с Соломоном II, царем Имеретинским.
Глава 10
Принятие Имеретин в подданство России. Переговоры с царем Соломоном. Условия подданства. Присоединение Гурии к России
Пока продолжалась неудачная поездка князя Леонидзе в Санкт-Петербург, вблизи Имеретин произошли весьма важные события: там пала Ганжинская крепость, взятая штурмом русскими войсками. Известие о падении Ганжи так потрясло соседей Грузии, что большая часть ханов считала своею обязанностью отправить посольства к князю Цицианову с разными заявлениями, преимущественно выражавшими кротость, смирение и кажущуюся готовность исполнить желание русского правительства. В числе озадаченных падением Ганжи был и имеретинский царь Соломон, еще более струсивший, когда узнал о приближении Кавказского гренадерского полка к границам его владений и получил известие, что сам главнокомандующий в непродолжительном времени прибудет в Сурам, находившийся всего в 50 верстах от границ Имеретин. Хотя поездка князя Цицианова и не состоялась, но одно только обещание побывать в Сураме имело уже значительное влияние на ход дела. Соломон стал теперь прибегать к помощи всех, кого только мог привлечь на свою сторону, и приискивать таких лиц, которые могли бы заступиться за него и замолвить доброе слово князю Цицианову
[211]. Многие грузинские князья были употреблены для этой цели царем Имеретинским, и нельзя сказать, что безуспешно, потому что главнокомандующий не отвергал их исканий. По просьбе задобренных Соломоном лиц князь Цицианов вошел как бы насильно в переписку с князем Кайхосро Церетели, первым любимцем и сардаром царя, которому, под видом откровенности, писал, что получил повеление силою покорить Имеретинское царство. Главнокомандующий раскрывал перед Церетели всю гибель, которую готовит себе Соломон своим упорством, и все благополучие и блаженство, которого он может достигнуть обратным поведением и чистосердечным раскаянием.
