Вникните же хорошенько в то, что я вам пишу. Для чего делами упредили, и в каком положении остаются они, ибо избранный быть патриархом (Даниил) находится в ногах святейшего патриарха Давида, со всепокорностию и преданностью и со всеми его дезертирами (?). Уже копия с фирмана привезена ныне, так завтра и подлинный привезется, потому что с ним Григорий архимандрит, который был в Царьграде патриархом, уже в Эрзеруме. Тогда-то все сказки, слухи и злоба уничтожатся, а потом и не для чего им будет иметь с нами тайное дружество, ибо оно нам не нужно. Но если хотят святейшему нашему оказать дружбу, то поистине и явно».
Между тем, собираясь уехать из Тифлиса, Мегмед-Али-бек, встретившись на Мейдане (в то время площадь тифлисского предместья) с памбакскими агаларами, высказывал им свое сожаление, что генерал Лазарев не принял подарков, говорил, что он сделал это потому, что хан не исполняет воли императора и не соблюдает дружественных отношений. Случившийся при этом Бегтабеков пригласил к себе как Мегмеда, так и агаларов. Объявив им, что Давид утвержден султаном, Бегтабеков просил персиянина не огорчаться отказом Лазарева.
– Я уверяю вас от имени правителя, – сказал он, – что рассказы Лазарева о гневе императора несправедливы. Здесь всеми делами управляет Коваленский, и даже войска делают свои передвижения по его же повелениям. Коваленский, как правитель, пользуясь милостию его величества, может все сделать по своему желанию. Пусть эриванский хан не вдается в обман и не страшится того, что говорит Лазарев; советую только сохранять дружбу с Коваленским, поступать по его советам и стоять твердо в своем намерении относительно признания патриархом Давида, а не Даниила.
Слова Бегтабекова не убедили его гостей, и памбакские агалары советовали посланному не верить Бегтабекову с Коваленским, а положиться на слова генерала Лазарева
[351]. Мамед остался в раздумье, на чьей стороне должна быть правда…
Глава 16
Положение дел при назначении князя Цицианова главнокомандующим на Кавказе. Инструкция, ему данная, относительно избрания патриарха. Меры, принятые им для восстановления Даниила на патриаршем престоле. Письмо графа Воронцова и ответ на него хана Эриванского. Деятельность Давида. Письмо его Италийскому. Окружное послание архиепископа Ованеса к армянам. Воззвание князя Цицианова к армянам Эриванского ханства
Прибытие в Россию архимандрита Эммануила и доставление Тамарою берата Порты на патриаршество Давиду, просьбы армян в пользу Даниила и, наконец, ходатайство Давида и его сторонников разобрать беспристрастно, имеет ли он право на патриарший престол, – все это значительно усложняло вопрос об утверждении патриарха. Не имея возможности лично убедиться, на чьей стороне большинство армян, и не желая обидеть ни той ни другой стороны, император Александр готов был согласиться на отстранение обоих претендентов и на избрание третьего лица.
«Вашему сиятельству, – писал граф Кочубей графу Воронцову
[352], – известны все обстоятельства по недоразумениям, происходящим касательно армянских патриархов Давида и Даниила, спорящих между собою за престол эчмиадзинский. Его величество, усмотрев о разных новых к тому относящихся происшествиях из писем, мною всеподданнейше поднесенных, высочайше повелеть изволил снестись с вашим сиятельством, дабы вы возложили на министра его величества в Константинополе разведать, действительно ли раздор о патриаршем престоле существует между армянскою нацией, и если сие подлинно так есть, то чтоб он приличным образом и с соблюдением всякой меры, в противоположность прежних наших по предмету сему подвигов, отозвался к министерству оттоманскому, каким бы образом прекратить было можно, по взаимному предварительному обоих дворов сношению, в нации армянской вражду. Его Величество не отдален, – если удержание Даниила в патриаршем достоинстве неудобно, – согласиться на удаление его, с тем, однако же, что и Давид не останется в Эчмиадзине и что третий будет избран безо всякого принуждения обоих дворов в патриархи на основании прежних примеров и утвержден потом будет обоими дворами».
Предположение это, однако, не состоялось, и с назначением главнокомандующим войсками на Кавказе князя Цицианова решено было поручить ему расследовать о степени расположения армянского народа к тому или другому лицу.
«Относительно патриарха сего, – сказано в рескрипте князю Цицианову
[353], – нужно будет на месте исследовать обо всех обстоятельствах разделения, так сказать, всей нации армянской между партии его и патриарха Давида, соперника его. Вскоре по вступлении моем на престол первый признан мною в сане его и по предложению моему признан также и Портою Оттоманскою, а потому и поручаю вам покровительствовать упомянутого патриарха, початая меру сию приличною к сохранению должного почтения к державе, постановлению сему споспешествовавшей. Но ежели бы, паче чаяния, нашли вы, что патриарх Даниил действительно, как соперники его представляют, нации армянской неприятен и что удержание его на престоле эчмиадзинском важные неудобства для края того произвести может, то я ожидать буду от вас обстоятельного извещения и купно с ними усмотрений ваших, каким образом с достоинством империи иной порядок вещей установлен там быть может.
Впрочем, армяне, яко народ промышленный и имеющий в руках своих всю торговлю сей части Азии, заслуживают особенного вашего внимания и защиты, ибо при угнетении его (армянского народа) в Персии сомнения быть не может, чтобы множество народа сего не основалось в Грузии, коль скоро почтут они себя обеспеченными порядочным устройством правительства».
По прибытии в Георгиевск князь Цицианов узнал, что Даниил взят эриванским ханом под стражу и содержится в неволе.
– Пока Шериф не будет опять ахалцихским пашою, – говорил эриванский хан, – до тех пор я не освобожу из-под ареста Даниила.
Князь Цицианов тотчас поручил генералу Лазареву сообщить хану, что за жизнь патриарха Даниила и за все оскорбления, ему наносимые, он должен будет дать ответ не словесный или письменный, «а на самом деле, и что будет раскаиваться о несовместном упорстве своем»
[354].
Посланный с письмом Лазарева князь Орбелиани был принят ханом холодно, навстречу ему был выслан незначащий чиновник, «и меня поставили, – доносил Орбелиани, – как лезгинского посланника, в дурной квартире»
[355]. Тем не менее посылка эта принесла некоторый результат, и угроза так подействовала на хана, что Даниил был освобожден, и по приезде князя Цицианова в Тифлис он получил уже от него письмо, которым тот, благодаря за ходатайство, извещал главнокомандующего об облегчении его участи.
