Царевичи приглашали князей оставить Тифлис и соединиться с ними. Они прислали фирман шаха к тифлисским гражданам. «Отправь его к ним, как следует и как знаешь, – писал царевич Александр Томазу Орбелиани
[378], – чтобы все знали государев приказ. Ты получишь письмо и от мирзы Шефи; будь уверен, что и от государя получишь великую милость, и наш дом сделается твоим».
Не ограничиваясь одними письмами, царевич Александр послал в Ахалцих и в Эривань своих эмиссаров, с тем чтобы они пробрались в Имеретию к находившимся там царевичам и потом, разъехавшись по разным частям Грузии, подговорили грузинских князей и дворян содействовать Александру, когда он с персидскими войсками перейдет через реку Араке. Царевич приглашал лезгин к совокупному действию с персиянами, а Аббас-Мирза отправил прокламацию к казахским агаларам, в которой писал, что идет на неверных, «позабывших удар мечей победоносных персидских воинов». Уверяя, что, пока не истребит русских, другим делом заниматься не будет, наследник персидского престола приглашал казахов нападать на наши войска, пресечь им пути отступления и, «сделавшись белолицыми», удостоиться милостей Баба-хана
[379].
Не придавая особенного значения этим воззваниям, князь Цицианов был вполне уверен, что все князья, пользующиеся влиянием в народе, останутся преданными русскому правительству и не испугаются угроз царевичей
[380]. Он приказал только задерживать возмутителей и стал готовиться к встрече с неприятелем.
Глава 18
Движение к Эривани. Состав войск. Эчмиадзинское сражение. Занятие предместья и садов Эривани. Обложение крепости. Переговоры с эриванским ханом. Отражение атаки персидских войск. Подданство хана Хойского. Недостаток в продовольствии. Состояние блокирующего отряда
При первом известии о сборе персиян у Тавриза князь Цицианов стянул войска к границам наших владений с Персиею. Тифлисский полк был отправлен в Сомхетию; причем генерал-майору Леонтьеву, с батальоном его имени, приказано расположиться в Памбаках. Находившийся в Елисаветполе полковник Карягин с двумя батальонами 17-го егерского полка, в которых, впрочем, было не более 582 человек нижних чинов
[381], был усилен батальоном Севастопольского мушкетерского полка. Вместе с тем полковнику Карягину приказано собрать из шамшадильских татар конных охотников, которых и иметь при себе, точно так же как и армян, на которых можно положиться
[382]. Для большей безопасности елисаветпольских жителей князь Цицианов приказал отправить всех жен с их семействами в Шамшадиль, где и поручить надзор за ними надежному офицеру.
С одной стороны, желая принудить эриванского хана к восстановлению Даниила на патриаршем престоле, а с другой – предохранить жителей от разорения персиянами, князь Цицианов решился действовать наступательно и перенести всю тяжесть войны за границы наших владений. Не имея в своем распоряжении подвижного магазина, главнокомандующий приказал нарядить 200 арб (повозок), поровну из уездов Дорийского, Горийского и Телавского, которые и отправить к 20 мая в Тифлис для нагрузки провиантом
[383]. Грузинским князьям и дворянам объявлено, что желающие могут следовать с русским отрядом, с тем, однако же, чтобы имели запаса продовольствия по крайней мере на шесть недель; чтобы за это не ожидали ни чинов, ни особых награждений, а побуждались одним усердием к службе. «Однако же, – писал главнокомандующий
[384], – отличившиеся из них всеконечно будут удостоены всемилостивейшего государя императора воззрения».
Все предварительные распоряжения князя Цицианова и движение наших полков к границам не ускользнули от внимания ханов Эриванского и Нахичеванского, поставленных теперь между двух огней, одинаково для них опасных. Мамед-хан понимал, однако же, что, подчинившись требованию русского правительства, он может еще рассчитывать на его великодушие, тогда как со стороны Баба-хана он должен ожидать всех бедствий: разорения владений, лишения имущества или ханства, а пожалуй, и самой жизни. Казалось бы, нечего было колебаться в выборе пути к спасению; но Мамед-хан, все еще желавший сохранить независимость, не имел чистосердечного желания подчиниться России и обманом хотел получить то, чего достигают только искреннею преданностью. При первом известии о приближении персидских войск к границам его владений Мамед-хан так струсил, что готов был согласиться на все наши требования. Он написал самое покорное письмо князю Цицианову, на которое главнокомандующий отвечал повторением прежних требований.
«Хотя я, – писал князь Цицианов, – к шурагельскому Будаг-султану отнесся, что, гнушаясь вашим поведением и письмом, не отвечаю на ваше письмо, но дабы вы не имели причины тогда, когда постигнет вас несчастный жребий, сказать, что вы искали во мне, но я был непреклонен – оставив то, что, как я слышу ко мне послав, вы и к Баба-хану послали своего ахунда, – ответствую коротко.
Никаких словесных пересказываний я не принимаю для того, что всякий персидский хан может от них после отказаться, чему были примеры. Ни в какие переговоры я не войду, покамест вы не пришлете Давида, называющегося патриархом, и доколе не возгласите Даниила патриархом по повелению его императорского величества всемилостивейшего моего государя».
При этом главнокомандующий требовал присылки письма хана, за его печатью, в том, что он согласен исполнить следующие требования: 1) в Эриванской крепости поставить русские войска, «а вам вольно будет где хотите жить, в крепости или вне оной»; 2) признать российского императора своим государем и присягнуть ему на верность; 3) давать дани по 80 000 рублей в год.
При исполнении этих требований главнокомандующий обещал хану оставление его в прежних правах и преимуществах, кроме права на смертную казнь его подвластных, и объявил, что Мамеду будет дана высочайшая грамота на ханское достоинство, обеспечено имущество, защищены его владения от неприятельских вторжений и, наконец, употреблено все старание к возвращению из Персии ханского семейства, взятого Баба-ханом в залог верности эриванского хана.
