«Раскаяние, – отвечал ему главнокомандующий, – было всегда неразлучной подругой спокойствия; обе вместе непременно доведут вас в отверстый для них храм верной их родственницы – безмятежного счастия. Итак, если вы желаете себе добра, то последуйте гласу здравого вашего рассудка и самой истины, примите безотлагательно в спутники ваши сих двух приятельниц, и тогда самое благоденствие ваше будет с вами неразлучно. Если же притом вы к храму счастия, по имеющейся же у вас надежде, приведете еще и любимую сестру счастия – усердие, увенчанное успехом в вашем намерении, то услуга, которую вы окажете сему щедрому божеству, привлечет к вам сугубые неожиданные милости»
[512].
С этим письмом был отправлен к Соломону архимандрит Венедикт, через которого шли все переговоры и переписка с бывшим царем. «Священная особа, – писал при этом главнокомандующий, – вам доброжелательная, от коей вы получите сей залог всегдашнего расположения моего к вашим пользам, словесно вас уверит в откровенных моих чувствованиях и настоящих мыслях. Прошу ваше высочество поверить его словам, ибо оные сопряжены с моей честью».
Тормасов просил Венедикта «обратить сию погибшую особу на путь правый» и склонить его к безотлагательному прибытию в Грузию. Главнокомандующий обещал принять его со всеми почестями и ручался, что если бы Соломон не пожелал иметь у себя почетного караула, то в окружности того дома, который он будет занимать, не будет ни одного солдата.
Подстрекаемый лицами, недоброжелательными России, и малодушный по характеру Соломон не поверил обещаниям Тормасова и предпочел остаться на чужбине.
Глава 18
Приготовления Персии и Турции к открытию военных действий. Состояние Кавказской линии. Положение поселенных казаков и предположение о преобразовании их административного устройства. Меновая торговля как средство к сближению с горцами. Положение Закавказья в начале 1811 года. Увольнение Тормасова от управления краем. Внутренние преобразования
В конце 1810 года Персия и Турция, по настоянию Англии, заключили между собой союзно-наступательный трактат против России, и тогда же Порта отправила к Баба-хану своего визиря-азима (великого визиря), который в начале 1811 года проехал через Тавриз в Тегеран с большой суммой денег.
Баба-хан принял посланного с большим почетом, обещал точно исполнить данные обязательства и приступил к значительным военным приготовлениям. В Персии заготовлялся провиант, увеличивалась численность артиллерии и формировались регулярные войска, известные под именем сарбазов. Англия щедрой рукой сыпала деньги для того только, чтобы поддержать в Тегеране неприязнь к России. В 1810 году она доставила в Персию 20 000 ружей, а теперь заменила своего агента полномочным министром, в свите которого было отправлено много инженерных и артиллерийских офицеров, предназначенных для обучения персиян литью орудий, исправлению крепостей и постройке новых. По предложению прибывших офицеров, в Персии уменьшено было число кавалерии и, взамен того, приступлено к увеличению числа пехоты и к формированию новых полков.
«Все сие, – доносил Тормасов, – ежели при начале не будет решительным ударом ниспровергнуто, может сих соседей Грузии, при столь деятельной помощи постороннего влияния, сделать, наконец, опасными. Доныне персидские напряжения противу нас состоят в действии многочисленными дикими народами, Грузию окружающими, коих правительство персидское с помощью английского золота возбуждает к возмущениям и набегам, а войска его императорского величества принуждает быть везде в оборонительном положении. Отнять же у Персии способ воевать чужими руками есть, по мнению моему, единый тот, чтобы нанести внутри государства сильный удар, после чего хищные соседи Грузии могут нами самими употреблены быть орудием против Персии; но для сей операции надобно в здешний край ввести еще дивизию войск, которая бы заняла кордонную стражу Кавказской линии и привела в устройство разных горских народов, обитающих в горах Кавказских; а войска 19-й дивизии, ныне линию занимающие, как уже приобыкшие к здешнему климату, и войска 20-й дивизии, находящиеся здесь, могут войти двумя колоннами в самое сердце Персии и в одну кампанию окончить все дела здешнего края, занять нужные границы, усмирить всех хищных народов, удалить навсегда от Персии всех иностранных совещателей и, сделав с персиянами союз, заставить их просвещаться под нашими наставлениями, не принимая влияния других держав»
[513].
Персияне сами чувствовали, что рано или поздно Россия будет иметь на них влияние гораздо большее, чем все остальные европейские державы. Истинно государственные люди сознавали всю пользу от союза с Россией. Они знали, что льстивые обещания тогдашних союзников Персии не могли быть надежны, что Франция весьма отдалена, что Англия хотя и утвердилась в Бендер-Бушире на берегу Персидского залива, но непрочно; что Порта Оттоманская, по различию религии, всегда была и будет врагом Персии, и хотя через постороннее влияние обе державы доведены до союза, но союз этот не может быть продолжителен. Вот почему тегеранский двор, приготовляясь к открытию военных действий, в то же самое время старался убедить Тормасова в своем миролюбивом расположении.
Мирза Безюрк отправил письмо армянскому патриарху Ефрему, прося его узнать о причине, почему русские не желают заключить перемирия, тогда как Персия искренно того желает.
Тормасов объяснил Ефрему все подробности переговоров и, имея достоверные сведения о приготовлениях персиян к открытию военных действий, сообщил, как бы в виде секрета, что по его ходатайству в скором времени будет прислано 50 000 войск для окончательного решения дел с Персией
[514].
Сообщение это произвело на тегеранский двор впечатление, противоположное тому, какое ожидал главнокомандующий. Тормасов надеялся своим заявлением побудить персиян к скорейшему заключению мира, так сказать, постращать их, но на деле вышло совершенно противное. Тегеранский двор вывел заключение, что русское правительство не идет на мирные соглашения, потому что желает сделать новые территориальные приобретения. Баба-хан решился энергически противиться таким притязаниям России и спешил открытием военных действий.
Находившимся вблизи нашей границы персидским отрядам приказано открыть наступательные действия, состоявшие в том, что, собравшись в разных пунктах, по нескольку сот человек, персияне врывались в наши пределы, нападали на первые встречные селения, жгли дома, поля, уводили беззащитных людей, скот и затем быстро уходили в свои пределы. Высылаемые против них наши войска обыкновенно приходили на место грабежа в то время, когда персиян уже не было. Нашей пехоте трудно было угоняться за конными хищниками, и, следовательно, прекратить подобные набеги и грабежи можно было только при содействии местного населения и правителей мусульманских провинций. На содействие последних не только нельзя было рассчитывать, но главнокомандующий должен был считать выгодным для себя то, что они оставались покойными и безучастными к тем постоянным внушениям, которые получали из Персии и Турции.
