Три следующие дня были употреблены на переход через горы и Триалетскую степь, покрытые глубоким снегом; частые и сильные метели затрудняли движение отряда. 7 декабря Котляревский вступил в турецкие границы и остановился в ущелье, в 25 верстах от Ахалкалакской крепости. В ту же ночь, не ожидая прибытия егерского батальона, он разделил отряд, состоявший из 1133 человек пехоты и 100 казаков, на три главные колонны: одной – командовал сам, другой – 16-го егерского полка подполковник Степанов
[544], а третьей – Грузинского полка подполковник Ушаков. Каждая колонна состояла из 200 гренадер и фузилер и 20 стрелков. Сверх того, составлены три небольшие команды, по 30 человек каждая, для фальшивых атак, и одна рота отправлена для занятия двух деревень, лежавших близ Ахалкалак.
В темную ночь отряд подошел к крепости и остановился в двух верстах от нее. Люди отдыхали в течение часа; из крепости доносились крики неприятельских часовых. В 2 часа пополуночи Котляревский, устроив вагенбург, двинулся через каменистый овраг и мост на реке Храме. Солдаты несли на себе лестницы и тихо, без шума, продвигались вперед. Турки, не предполагая, чтобы русские могли перейти в такое суровое время через снеговые горы, оставались спокойными, не имели передовых постов и заметили опасность только тогда, когда лестницы были уже приставлены к стенам. Несмотря на то что солдаты были крайне утомлены походом, они быстро взобрались по лестницам, бросились в штыки, и в 3 часа ночи две батареи были в наших руках. Сколько ни старались потом турки удержать за собой крепость и цитадель – они должны были их очистить, не более как через полтора часа после начала атаки.
Так пала крепость, укрепленная природой и искусством, крепость, бывшая гнездом разбойников, часто опустошавших Грузию своими набегами. «Понизив надменное чело свое, – доносил маркиз Паулуччи императору, – от блеска высокославного оружия, крепость повержена двумя только батальонами Грузинского гренадерского полка к священным стопам вашего императорского величества»
[545].
Взятие Ахалкалак было важно для нас точно так же, как и взятие Ганжи князем Цициановым. Ахалкалаки служили ключом к Ахалциху, из которого постоянно выходили хищнические шайки, опустошавшие Борчалинскую провинцию.
В крепости найдено два знамени, 19 орудий, 131 пуд пороху и значительное количество снарядов. Гарнизон весь уничтожен, кроме 45 человек взятых в плен; с нашей стороны убит только один унтер-офицер, ранены: 1 обер-офицер, 2 унтер-офицера и 26 рядовых. Жители окрестных деревень бежали вместе со своим скотом в горы. Представляя список отличившихся, Котляревский просил награды Грузинскому гренадерскому полку, который, по его словам, сколько перенес трудов во время похода, столько же оказал храбрости при штурме крепости
[546].
Высоко ценя победу, одержанную Котляревским, главнокомандующий ходатайствовал о пожаловании Грузинскому гренадерскому полку особых знамен и о награждении тех 840 человек нижних чинов, которые штурмовали крепость, особой серебряной медалью, для ношения на груди, с изображением: на одной стороне буквы А, а на другой – «8-го декабря 1811 года». Император произвел Котляревского в генерал-майоры, пожаловал маркизу Паулуччи орден Св. Владимира 2-й степени, а Грузинскому гренадерскому полку знамена с надписью: «За отличную храбрость при взятии штурмом турецкой крепости Ахалкалаки с 7 на 8 декабря 1811 года»
[547].
Чтобы прочно утвердиться в занятой крепости, необходимо было оставить в ней значительный гарнизон и обеспечить его продовольствием. По непроходимости дорог и зимнему времени доставка хлеба из Грузии была почти невозможна, и, следовательно, запас его можно было сделать при помощи реквизиции в соседних селениях. Между тем назначенный в подкрепление Котляревскому батальон 46-го егерского полка все еще не прибывал; не прибывал также и Данилов со своими казаками. Котляревский принужден был послать нарочного с приказанием отыскать их и остановить в селении Котели, в 20 верстах от крепости. Прибыв туда сам 9 декабря, Котляревский нашел селение оставленным жителями и потому перевел войска в Ахалкалаки. В Котели было найдено только 80 четвертей хлеба, а в других селениях ничего не найдено. Большинство населения с имуществом и скотом бежало или в Ахалцих, или в селения Чалдырского округа.
Для отбития скота и хлеба Котляревский взял 800 человек Грузинского гренадерского полка, присоединил к ним 60 егерей, два орудия и 150 казаков и сделал с ними поиск в чалдырских деревнях
[548]. Он успел отогнать 1000 баранов и 60 штук разного скота; хлеба найдено хотя весьма мало, но, впрочем, столько, что можно было обеспечить ахалкалакский гарнизон до 1 февраля. Приказав срыть форштадт города и оставив в составе гарнизона батальон 46-го егерского полка и 30 казаков под начальством майора Борщева, Котляревский возвратился в Грузию. Дойдя до Цалки, он отправил в Квеши бывших при отряде 368 человек пленных, а сам пошел на постоянные квартиры в г. Гори, где, впрочем, оставался весьма недолго. Происшествия в Карабаге весьма скоро вызвали его к новой и блестящей деятельности.
Глава 20
Арест Джафар-Кули-аги Карабагского. Письмо Аббас-Мирзы Джафару. Положение ханств: Карабагского, Ширванского и Талышенского. Вторжение персиян в Карабаг. Дело у Султан-Буда. Действия Котляревского
По дороге в Тифлис из урочища Султан-Буд-Керчи (оно же Керза-Керчи), в Карабаге, шел 16 января 1812 года отряд русских войск, из 178 человек нижних чинов при трех офицерах. Отряд этот, бывший под начальством капитана Оловяшникова, конвоировал наследника Карабагского ханства, Джафар-Кули-агу.
Окруженный войсками, Джафар ехал верхом; его держал солдат, сидевший позади на той же лошади. Переправляясь на пути через р. Тертер, Джафар столкнул своего ассистента в воду, ловко повернул лошадь по течению и успел скрыться; посланные в погоню не могли уследить за его побегом.
Джафар обвинялся в переписке с Аббас-Мирзой и в намерении бежать за границу с подластными ему джебраильцами. Поводом к его аресту послужило перехваченное письмо Аббас-Мирзы.
«Уповая на нашу благосклонность, – писал Джафару наследник персидского престола, – знайте, что мы и прежде имели к вам доверие и были уверены, что вы выкажете свойственную вам энергию и окажете блистательные заслуги нашей вечной державе. А как ныне о вас доложили мне некоторые сведения, и Шефи-бек-гулям также, прибыв лично, докладывал о разных предметах, то доверие наше к вам усугубилось и сердечная наша благосклонность к вам увеличилась. Энергия и рвение вашего высокостепенства более стали очевидны. Возвращая в ваши границы Шефи-бека и Феридун-бека гулямов, сведущих о разных обстоятельствах, я приказал им уверить вас в сердечном нашем благоволении и совершенной благосклонности. Наше предложение из их рассказов сделается вам известным.
