Прибыль воды в р. Араксе от дождей и оттепели сделала переправу вброд невозможной. Батальон Севастопольского полка, посланный под командой майора Писемского к переправе Султанлу, выше саржанлинской в 10 верстах, не нашел возможным переправиться вброд. Тогда Котляревский пошел со всем отрядом к Худо-Аферинскому мосту, в полном убеждении, что он занят полковником Живковичем, но, к удивлению своему, не нашел там его, и мост оказался разрушенным персиянами. Прибыль воды в ручьях и речках задержали Живковича. Остановившись с отрядом на р. Топчак, Котляревский послал приказание Живковичу присоединиться к нему как можно скорее, что и было исполнено 16-го числа.
В тот же день Котляревский узнал, что в местечке Кыз-Кала, считавшемся у персиян неприступным, находится много скота, защищаемого 150 человеками отборных куртинцев. Котляревский тотчас же отправил майора Троицкого полка Подревского с 200 человек пехоты и несколькими казаками, который и отбил до 10 000 штук разного скота. Вернув еще три армянские деревни из числа уведенных Аббас-Мирзой, Котляревский 17-го числа двинулся обратно в Карабаг, сделав в трое суток 220 верст
[563].
Хотя экспедиция эта, доставившая Котляревскому орден Св. Анны 1-й степени и столовых денег по 1200 рублей ассигнациями
[564], и не имела блестящих результатов, но цель ее – ободрить жителей Карабага и доказать, что мы в состоянии защитить их, – была достигнута. До 400 семейств бежавших и увлеченных персиянами возвратились в свои жилища.
Жителям селений, находившимся по ту сторону Аракса, было объявлено, что всякий, вторгнувшийся в Карабаг для грабежа или с возмутительными письмами, будет повешен
[565]. Объявление это, однако же, не вполне подействовало, и алчность туземцев к деньгам преодолевала угрозы. По Карабагу вскоре стали распространяться возмутительные письма и разного рода прокламации. Те, которые были захвачены нами, указывали на сношение с персиянами самого Мехти-Кули-хана, на желание его, а главное его матери, передаться на сторону персиян. Братья хана были точно в такой же переписке, и один из них думал уйти в Карадаг со всеми своими подвластными. Зорко следя за всеми действиями Мехти-Кули-хана, Котляревский под благовидным предлогом оставил в Шуше его брата, задержал его мать, а с жителей взял аманатов из числа самых почетных фамилий. Столь крутые меры он признавал необходимыми по крайней ограниченности своих боевых средств, усилить которые не представлялось никакой возможности, ввиду возмущения, вспыхнувшего в Грузии.
Глава 21
Состояние Закавказья: чума и голод. Восстание в Грузии. Провозглашение царевича Григория царем Грузии. Положение наших войск. Действия отрядов полковника Тихановского и подполковника Ушакова. Неудачный штурм Ахалкалак Шериф-пашой. Прокламация маркиза Паулуччи. Ответ на нее инсургентов. Действия главнокомандующего. Освобождение Телава. Прекращение волнений. Отозвание маркиза Паулуччи и назначение на его место генерала
Ртищева
Вступив, после Тормасова, в управление Закавказьем, маркиз Паулуччи доносил, что край, ему вверенный, «нельзя признать состоящим в благоприятном виде». Главной причиной тому была чума, внесенная еще в 1810 году, при отступлении наших войск из пределов Турции. Она появилась всюду: в дагестанских деревнях, неподалеку от г. Дербента, на нижнеабазинском посту, на Алавердском заводе, по всем почти городам Грузии, в Елисаветполе и Имеретин.
Несмотря на все принимаемые меры и на учреждение в Тифлисе особого комитета для сохранения здоровья жителей, болезнь долго не прекращалась. Многие семейства сделались жертвой заразы
[566]; жители боялись оставаться в городе и, покидая его, уезжали в селения или укрывались в садах и отдаленных местах. Тифлис был пуст, точно так же, как и многие города Грузии.
С другой стороны, проливные дожди повредили жатве, а появившиеся в значительном числе мыши окончательно истребили хлеб прежде его уборки с полей. В Имеретин реки выступили из берегов, залили поля, а во многих местах унесли дома и скот. Последствием всего этого был голод, болезни и значительная смертность. В весьма короткое время в Имеретин вымерло до 12 тысяч семейств
[567] и осталась только третья часть населения. Пораженное всеобщим ужасом, население бежало в горы и леса. Имеретины мололи желуди, косточки от винограда и питались ими, а когда этого не стало, то и трава казалась вкусной
[568]. Недостаток пищи заставлял многих родителей отдавать детей своих в рабство за незначительный кусок хлеба.
В январе 1812 года было препровождено главнокомандующему 10 тысяч рублей для вспомоществования страждущему имеретинскому народу и сделано распоряжение о доставлении 10 тысяч четвертей хлеба из Крыма к мингрельским берегам. Для раздачи бедным пособия составлена, под председательством генерала Симоновича, особая комиссия – из двух имеретинских князей и двух духовных особ
[569].
В Грузии также ощущался недостаток в хлебе, и сначала на него возвысилась цена, а потом он вовсе не продавался
[570]. В Тифлисе четверть дурной муки стоила от 20 до 30 рублей. Жители скитались по лесам, питались кореньями и травой; почти все население Памбак и Шурагели разошлось по соседним провинциям.
Частое вторжение неприятеля в пограничные мусульманские провинции лишило туземцев скота и хлеба настолько, что они не имели семян для будущего посева. Те, которые были в силах, покупали хлеб в селениях за р. Арпачаем, но большинство не имело средств этого сделать. Общее бедствие усиливалось от злоупотреблений мелких чиновников, поставленных в непосредственное сношение с народом.
