Будучи заняты обороною границ и не имея времени заняться хлебопашеством, черноморцы находились в самом бедном состоянии. Главные доходы и средства к существованию извлекались из скотоводства и рыбных промыслов, но и они не имели достаточного развития. Распространявшаяся все более и более бедность грозила, что в близком будущем казаки не будут в состоянии охранять собственными средствами границу, и тогда правительству пришлось бы сделать на это значительные издержки: содержать войска, строить крепости и проч.
В отвращение этого решено было переселить на черноморские земли 25 000 семейств желающих из губерний Черниговской и Полтавской, из которых, по тесноте земель, многие семейства сами шли в Черноморию. К такому переселению приглашались преимущественно малороссийские казаки, и притом таких мест, которые наиболее нуждались в земле. Разрешение на переселение давалось преимущественно тем семействам, которые имели более женского пола. Черноморскому войску поставлено в обязанность назначить переселенцам удобные земли и оказать пособие. Переселение решено произвести в трехлетний срок, с тем чтобы новым поселенцам были отведены земли наравне со старыми казаками.
В Черноморском войске все вообще селения и хутора не имели отмежеванной земли, и каждый пользовался землею свободно, т. е. занимал ее под хлебопашество и сенокошение столько, сколько в силах был обработать. Самые выгодные и плодородные участки были, конечно, в руках офицеров и чиновников, служивших по внутреннему управлению войска. Многие из них обратили эти участки в свою собственность и даже поселили на них крестьян
[630].
«В сословии казаков сего войска, – доносил генерал-майор Власов, – есть довольное число так называемых бурлаков или сирот. Это люди, которые разновременно и из разных мест зашли на землю Черноморскую, для заработков, без билетов и по билетам, но, по просрочке оных, были приняты в казачье звание. Они холосты, не имеют домов, ниже какого заведения, а живут у других по найму, а особливо охотно нанимаются на рыбные заводы, где более им свободы для развратной жизни».
Таких бездомных казаков считалось в Черноморском войске 2536 человек. На них-то большею частью и лежала вся тяжесть кордонной службы и служба вне пределов войсковой территории. Нанимаясь за богатых или за семейства, их приютившие, бурлаки уже не спускались с кордона, а отпускались домой люди зажиточные, имевшие возможность «поблагодарить» полкового командира. В полку, отправленном на службу в царство Польское, было 350 человек бурлаков, следовательно, почти две трети полка.
Находя подобное положение бурлаков не только бесполезным, но и вредным для Черноморского войска, генерал-майор Власов считал необходимым отвести им земли, одновременно с отводом земель для переселяющихся малороссиян.
Алексей Петрович вполне разделял это мнение и, лично посетивши Черноморию, убедился в необходимости преобразования всего внутреннего строя казаков.
«Был я у черноморцев, – писал главнокомандующий князю Волконскому
[631], – можно поблагодарить за команду над ними! В управлении нет тени порядка. Канцелярия трибунал ужасный: писцов более, нежели в главном штабе: по октябрь 20 000 нумеров и едва ли десятая доля надобных. Дела в Сенате не продолжительнее, плутни и воровство и таможенным хищникам могли бы быть образцом! Разве неусыпность генерал-майора Власова сделает войско лучшим, но хорошим скоро не будет. Я не ближе графа Ланжерона, а в отдалении и я буду не полезнее как и mousquetaire gris.
Войско Донское не модель совершенства, а на первый случай и у него хочу заимствовать некоторые постановления и пишу к Чернышеву».
Собираясь ехать в Петербург, Ермолов надеялся лично переговорить с Чернышевым, получить от него необходимые сведения и по возвращении из столицы приступить к преобразованию внутреннего быта Черноморского войска.
Глава 19
Кончина абхазского владельца князя Георгия Шервашидзе. Восстание в Абхазии. Вмешательство в дела князя Левана Дадиана. Письмо его генералу Вельяминову 1-му. Посылка майора Огаркова в Сухум. Арестование Хасан-бея. Письмо княгини Тамары об освобождении Хасана. Прибытие в Абхазию Арслан-бея, брата Хасана. Назначение князя Дмитрия Шервашидзе владетелем Абхазии. Отправление войск для усмирения восстания. Воззвание к абхазцам князя Дмитрия Шервашидзе. Штурм завалов у Кодера. Прибытие отряда в Сухум. Инструкция, данная князю Дмитрию для управления народом. Кончина его и утверждение абхазским владельцем князя Михаила Шервашидзе
Считая спокойствие края вполне обеспеченным, А.П. Ермолов поручил командование войсками и управление краем генерал-лейтенанту Вельяминову 1-му и в конце декабря 1820 года выехал из Тифлиса в Петербург. Но едва он прибыл в столицу, как получил известие о волнениях, возникших в Абхазии.
7 февраля 1821 г. скончался владетель Абхазии, князь Георгий Шервашидзе (Сефер-бей), а 8-го числа абхазцы селений, соседних с Сухумскою крепостью и подвластные Хасан-бею, брату и личному врагу умершего, собравшись толпою человек в двести, напали на нашу команду, посланную в ближайший лес за дровами. Комендант Сухумской крепости, майор Могилянский, выслал на помощь атакованным поручика Гришкова с ротою пехоты и одним орудием. Гришков рассеял толпу, но в происшедшей при этом перестрелке потерял одного убитым и ранеными четырех нижних чинов
[632].
Абхазия только на картах была введена в черту владений России, но в действительности власть наша в этой стране была совершенно ничтожна. Влияние, которое мы имели в Абхазии, поддерживалось единственно тем гарнизоном, который находился в крепости Сухум-Кале, взятой у турок в последнюю войну, и можно сказать утвердительно, что власть наша далее стен этой крепости не распространялась. Находясь на берегу Черного моря, крепость эта, по своему положению, не имела никакой связи с владениями нашими ни по эту, ни по ту сторону Кавказа. По дикости и необузданности абхазцев, по причине их грабежей и хищничества, мы не имели с Сухумом никакого сухопутного сообщения, и все необходимое доставлялось морем. Сообщение это, при тогдашних парусных судах, не всегда было обеспечено, и в те весенние, осенние и частью зимние месяцы, когда на Черном море свирепствовали бури, мы не получали никаких известий о гарнизоне, состоявшем не более как из 500 человек. Не имея, кроме Сухума, ни одного поста в Абхазии, нельзя было иметь влияние среди народа, «утопающего в крайнем невежестве и не имевшего никакого понятия об обязанностях человека к Богу или Друг к другу».
