Пользуясь временем перемирия, полковник Реут занимался перемолом хлеба, починкою крепости и приготовлением зарядов, заимствуя порох из неприятельских неразорвавшихся гранат.
12 августа Аббас-Мирза отошел за гору Дов-Талап и расположился двумя лагерями против деревень Киркиджан и Хан-Кенты, а Юсуф-хан устроил свой лагерь на горе Топ-Хана и окружил его двойным плетнем, между которым была насыпана земля.
Персидский принц старался уверить своих соотечественников, что не штурмует крепости из одного великодушия и потому, «что жители и младенцы их обоего пола вышли с унижением из крепости и подняли великий вопль, то мы остановили приступ на день или два»
[868].
Между тем, не имея никаких известий из Карабага и зная только, что полковник Реут заперся в Шуше, Ермолов писал ему
[869]: «Защищаться твердо и неустрашимо! Силою персияне крепости не возьмут; остерегаться измены. Подозрительных беков содержать под строжайшим караулом. Обнаруживающихся в измене содержать без всякой пощады, а в крайности лишать жизни. У татар взять провиант для войск и нужду пусть они терпят».
«Требую от вас, чтобы все употреблены были средства для обороны. Армян под ружьем имейте большое количество, и они защищаться будут. Вы должны знать, сколько трусливы и подлы персияне. Князь Саварсемидзе с горстью людей гоняет их большие силы. Одни вы до сих пор их несколько ободряли. Придет время и будете освобождены».
Спустя неделю, Ермолов и Вельяминов оба писали Реуту
[870]:
«Вы знаете почерк моей руки. Я в Грузии; есть у нас войска. Чтобы персияне не подписались под руку корпусного командира и еще идут новые. Отвечаете честию и головою, если осмелитесь и не доставили бы вам какой-нибудь приказ в свою выгоду, он сдать крепость. Защищайтесь до последнего; употребите в пищу приказал мне прибавить моею рукою, под которую подпивесъ скот, лошадей и чтобы не было подлой сдачи крепости. Дожисаться трудно, чтобы вы ни под каким видом из кидайтесь нас. Генерал Ермолов».
пости не выходили и не сдавали бы ее персиянам, не смотря ни на какие со стороны их предложения и обещания. В нужде можно прожить весьма небольшими съестными запасами, уменьшив заблаговременно выдачу оных. Генерал-майор Вельяминов».
С окончанием перемирия, 21 августа, полковник Реут потребовал от Аббас-Мирзы возвращения майора Чиляева и капитана Шепелева, на что персидский принц отвечал требованием выпустить арестованных беков и очистить крепость. Реут прекратил переговоры, и неприятель приступил к постройке новой батареи на покатости горы Дов-Талап, в весьма близком расстоянии от крепостной стены.
27-го числа персияне открыли бомбардирование, произвели брешь в крепостной стене, но в следующую ночь она была заделана. Среди бомбардирования, продолжавшегося несколько дней, Аббас-Мирза не терял еще надежды убедить Реута оставить крепость, обещая не делать нападения при отступлении и пропустить гарнизон в Тифлис. Реут отвечал, что ни в каком случае не оставит крепости, «ибо всякий солдат, под командою моею, охотно готов умереть под стенами оной, имея правилом – свойственно русскому духу – побеждать врагов, несмотря ни на какое превосходство оных».
Видя упорство гарнизона и не решаясь штурмовать крепость, Аббас-Мирза оставил у Шуши наблюдательный отряд, а сам в ночь на 5 сентября с главными своими силами потянулся по большой дороге к Елисаветполю.
Глава 26
Известия о вторжении персиян, полученные в Москве. Рескрипт императора А.П. Ермолову. Затруднительное положение главнокомандующего. Его оправдание, изложенное в письме государю. Граф Нессельроде и барон Дибич. Характеристика Ермолова. Первые распоряжения об отправлении подкреплений. План кампании, посланный к Ермолову из Москвы. Возражения главнокомандующего. Командирование на Кавказ генерал-адъютанта Паскевича. Рескрипт императора Ермолову. Состояние Закавказья. Занятие персиянами г. Елисаветполя. Положение дел в Ширвани, Кубе и Казикумухе. Воззвание Ермолова к акугиинцам. Прибытие в Тифлис Паскевича и встреча его с Ермоловым
Первые известия о вторжении персиян в наши пределы были получены императором в Москве, среди торжественных приготовлений к коронации. Государь не допускал возможности столь вероломного поступка от государства, с коим мирные переговоры не были прекращены, и уполномоченный императора находился при дворе шаха. Но донесение Ермолова и просьба о скорейшей присылке подкреплений не оставляли сомнения в совершившемся факте.
«Не всегда, – говорил император Николай, – добрые намерения венчаются успехом, и за скромность и миролюбие наше платят нам коварством. Сколько ни избегал я войны до последней крайности, но не дозволю никогда, чтобы достоинство России терпеть могло от наглости соседей, безумных и неблагодарных».
Все еще предполагая, что происшедшее столкновение не более как дерзость эриванского сардаря, государь предписал Ермолову двинуться немедленно к Эривани и выражал уверенность, что в самом скором времени получит донесение, что нет более сардаря, и Эривань с его областью заняты русскими войсками. «Вы христианский вождь, русский, – писал император Ермолову
[871], – докажите персиянам, что мы ужасны на поле битвы, но что мирный житель может найти верный покров и всегдашнее покровительство среди стана нашего. На вашу ответственность возлагаю наблюдение сей моей непременной воли.
За сим Бог с вами! Был бы Николай Павлович прежний человек, может быть, явился бы к вам, у кого в команде в первый раз извлек из ножен шпагу; теперь остается мне ждать и радоваться известиям о ваших подвигах и награждать тех, которые привыкли под начальством вашим пожинать лавры».
Надежды императора не оправдывались, и из Закавказья приходили самые тревожные известия. Главнокомандующий доносил, что Карабаг, Ширвань и все мусульманские провинции перешли на сторону персиян, что войска наши повсюду принуждены были отступить, и неприятель появился почти у стен Елисаветполя. Ермолов писал, что, под влиянием религии, война принимает более ожесточенный характер, чем можно было ожидать, и что, без быстрого усиления его боевых средств, предстоит немалая опасность всему краю. С прибытием же подкреплений главнокомандующий обещал перейти в наступление и наказать персиян за их вероломство.
«Надобно, – говорил он, – внести войну в их собственную землю. Там приготовлю я им внутренних неприятелей, их ненавидящих, и соседей, ищущих случая отмстить им. Не будучи наказаны примерно, персияне будут впоследствии еще дерзостнее, и охранение здешнего края потребует больших средств и чувствительных издержек от казны».
