Пока самая мощная в мире армия и ее союзники паровым катком катились по Афганистану, видеозаписи такого рода с осени 2001 года и на протяжении 2002–2003 годов регулярно демонстрировались по телевидению, способствуя формированию у Бен Ладена и его подручных имиджа несгибаемых героев. Впрочем, по прошествии времени можно констатировать, что реальное положение вещей было гораздо сложнее, чем та черно-белая картина, которую рисовали тогда оба лагеря, пропустив ее через свое эмоциональное восприятие и отлакировав своей пропагандистской машиной. С одной стороны, инфраструктуре «аль-Каиды» в Афганистане был нанесен значительный урон, и организация лишилась множества руководителей высшего и среднего звена. Среди них были и организаторы терактов 11 сентября, многие из которых оказались в итоге в лагере Гуантанамо. Американская тюрьма стала идеальным местом для создания нового метанарратива о жертвенности джихадистов, разворачивающегося параллельно вторжению американских войск в Ирак, о чем мы расскажем далее. Все это, впрочем, не помешало «аль-Каиде» продолжать свою стратегию террористических атак по всему миру. Тем не менее мобилизовать мусульманские массы под своими знаменами ей не удалось. С другой стороны, все указывает на то, что ликвидация Бен Ладена не была основной целью стратегов Белого дома. Смена режима в Багдаде считалась главным приоритетом, а средства на операцию по поимке «террориста номер один» выделялись по остаточному принципу. Ибо главарь «аль-Каиды» был лишь второстепенным звеном в грандиозном неоконсервативном проекте по переустройству Ближнего Востока путем установления в Ираке нового режима, отвечающего интересам США и способного к мирному сосуществованию с Израилем. С этой точки зрения, явное сопротивление, оказывавшееся террористами-джихадистами на протяжении 2002 года, было очень удобным способом сознательно стирать различие между ролями Усамы Бен Ладена и Саддама Хусейна. Подмена одного противника другим позволяла без конца раздувать мыльный пузырь «войны против терроризма» в надежде добиться осязаемого результата. В декабре 2002 года правительство Ариэля Шарона начало возводить разделительный барьер между Израилем и палестинскими территориями, который станет решающим препятствием для продолжения второй интифады. Устроенный одновременно «аль-Каидой» в Кении теракт против израильских туристов своей цели, по большому счету, не достиг. В выпущенном по горячим следам, дабы сгладить впечатление от фиаско, длинном заявлении «политического бюро “аль-Каиды” в Ираке», перечислялись все теракты, за которые организация брала на себя ответственность, начиная с взрывов 7 августа 1998 года в американских посольствах в Кении и Танзании. К сожалению для авторов, подобный список вряд ли мог компенсировать отсутствие мобилизации «мусульманских масс» всего мира, которые так и не бросились на помощь к гонимым джихадистам.
Вторая (и как предполагалось, решающая) фаза американского ответа на 11 сентября началась 20 марта 2003 года со вторжения в Ирак. С оперативной точки зрения она позволяла вложить всю мощь американской сверхдержавы в достижение главной цели – уничтожение режима Саддама Хусейна. Эта миссия в гораздо большей степени соответствовала военным возможностям США, чем бесконечная охота за неуловимым Бен Ладеном. Более того, именно это и требовалось для того, чтобы зажечь мировую телеаудиторию. Врагов Вашингтона она должна была повергнуть в «шок и трепет» («Shock and Awe» — первоначальное название операции США и их союзников в Ираке. – Прим. пер.), союзников – приободрить впечатляющим видеорядом в духе Голливуда. На телезрителей всего мира эти военные репортажи произвели даже большее впечатление, чем шокирующие кадры с самолетами под управлением камикадзе, таранящими башни-близнецы Всемирного торгового центра. Операции предшествовала мощная информационная кампания, главными действующими лицами которой являлись президент Буш-младший и британский премьер-министр Тони Блэр. Их целью было убедить мировую общественность в опасности «оружия массового поражения» (ОМП), которым якобы располагает Саддам Хусейн, а также в его органической связи с «аль-Каидой». Кульминацией кампании стало знаменитое выступление госсекретаря США Колина Пауэлла в ООН 5 февраля 2003 года, в ходе которого он потрясал для наглядности пробиркой с неустановленным веществом в доказательство смертоносности якобы имеющегося у Ирака ОМП. Впрочем, даже его напор не смог побороть скептицизм членов Совета безопасности Франции и России, вето которых автоматически лишало операцию санкции Совбеза ООН. Пришлось обходиться силами «коалиции согласных», составленной из союзников и вассалов США. В первые же недели наступления появились доказательства того, что шумиха вокруг ОМП была умело поднята искусственно, дабы убедить Конгресс проголосовать за выделение средств на войну. Это финансирование помогло начать операцию, сопряженную с гигантскими человеческими и материальными потерями, которые никак не могла оправдать простая «смена режима» в Ираке.
Взятие Багдада 9 апреля сопровождалось полным символизма сносом гигантского памятника Саддаму Хусейну на площади Фирдоус (медное изваяние обвязали веревками и свалили, как это делали со статуями Ленина и Сталина в бывшем СССР). Президент США Джордж Буш-младший 1 мая 2003 года на борту авианосца провозгласил победу коалиции под плакатом «Миссия выполнена». В реальности же серьезнейшие трудности, которые оккупация Ирака создавала для США и их союзников, только начинались. Идеологическая предпосылка неоконсерваторов, сводившаяся к тому, что устранение диктатора положит начало процессу демократизации Ближнего Востока, оказалась чересчур оптимистичной. Надежды на то, что утверждение в регионе заокеанских либеральных ценностей положит конец столкновению цивилизаций и приблизит конец истории, разбились о структурные факторы, мешавшие осуществлению этой наивной утопии. На самом деле, добиваясь свержения Саддама, США преследовали другие цели. Прежде всего, они стремились ослабить суннитский лагерь, на который возлагали ответственность за события 11 сентября, ставшие возможными из-за неумения (или нежелания) саудовского режима вести борьбу с «аль-Каидой». Во-вторых, американцы хотели привести к власти в Ираке шиитское большинство, надеясь, что расширение его прав и возможностей повлияет на их иранских единоверцев. Пентагоновские стратеги пытались убедить себя в том, что иранское гражданское общество с его яркими проявлениями культурного инакомыслия, носители которого критически относились к действующей власти, поднимется против мулл. А помочь им в этом были призваны представители персидской диаспоры, численность которой в Калифорнии и других регионах США (и Запада в целом) после свержения шаха резко выросла.
Эта стратегия представляется ошибочной по двум основным соображениям. Прежде всего, она вела к маргинализации иракских арабов-суннитов. По сути, они все были назначены козлами отпущения за поддержку, которую многие из них оказывали Саддаму Хусейну. Значительную часть суннитов это толкнуло на путь вооруженного сопротивления новому порядку, что вызывало еще большую озабоченность, учитывая то, насколько высокие посты они ранее занимали в военных и разведывательных структурах. Не имея других вариантов выживания, эти националисты, вскормленные партией Баас, поставили свои таланты на службу местным джихадистам. Бывшие противники теперь оказались в одной лодке, поскольку и те, и другие принадлежали к суннитскому арабскому меньшинству, противостоявшему шиитскому большинству и курдам, которых поддерживали оккупационные силы. Этот естественный союз укреплялся связями между арабами-суннитами и «аль-Каидой», которой присягнул на верность иорданец Абу Мусаб аз-Заркауи. Этот ветеран афганской войны и консолидировал рыхлую террористическую сеть, создав иракскую ячейку организации под названием “аль-Каида” в Месопотамии». Ее арабское название «Каидат аль-джихад фи билад ар-рафидейн» (буквально: «База джихада на земле Двуречья») отсылало к традиционной исламской топонимике. Оно позволяло избегать современного названия «Ирак», которое отныне ассоциировалось с территориальной единицей, само существование которой отрицалось. Сменив множество обличий, эта организация обретет свое последнее воплощение в следующем десятилетии, когда Абу Бакр аль-Багдади 29 июня 2014 года, в начале месяца Рамадан, провозгласит «Исламское государство», а себя – его халифом. Это суннитское территориальное образование с центрами в Мосуле и Ракке, сотрет «искусственную» границу между Сирией и Ираком, ненавистный пережиток европейского колониализма, оставшийся в наследство от соглашения Сайкса – Пико, на основании которого Лига Наций по окончании Первой мировой войны разделит подмандатные территории между Англией и Францией.
