На западе Ливии, где эти движения не пустили столь глубоких корней, демонтаж режима производился постепенно, усилиями ополчений, формировавшихся по регионально-племенному принципу. Портовый город Мисурата, в котором за счет внешней торговли формировалось ядро среднего класса, с самого начала мог претендовать на ключевую роль в исходе общенационального конфликта в силу выгодного географического положения и наличия крупного предпринимательского капитала. Арабский городок Зинтан в нагорье Нафуса собрал значительные военные силы, а главное, взял под контроль взлетно-посадочную полосу, на которую садились грузовые самолеты, перебрасывавшие повстанцам западное вооружение. Эти две конкурирующие структуры – Зинтанские бригады и ДИМ – продемонстрировали свою силу, заняв ключевые районы столицы, что привело к переходу ее 20–21 августа 2011 года в руки восставших.
Падение Триполи было обусловлено сочетанием таких факторов, как всеобщее восстание населения и окружение города отрядами «революционных» племен, которые стеклись к столице со всей страны. Ускорило его и исчезновение накануне Каддафи, местонахождение которого оставалось загадкой вплоть до момента его захвата и гибели два месяца спустя. Каждому ополчению нашлось чем поживиться после победы. Бойцам из Мисураты достались не делающие чести художественному вкусу диктатора скульптуры из его резиденции Баб-эль-Азизия. Улов включал в том числе знаменитый золотой кулак, дробящий американский «Фантом», установленный в память об американской бомбардировке 15 апреля 1986 года, которую Вождь пережил в «Доме стойкости». Эти скульптуры украсили местный Музей мучеников, служа наглядной иллюстрацией нарратива о героизме города, сражавшегося в авангарде революции.
По такому же сценарию мисуратцы экспроприировали останки Каддафи, погибшего 20 октября 2011 года. Как уже говорилось выше, попытка полковника прорваться из Сирта, бывшего оплота его родного племени, была пресечена авиацией НАТО, нанесшей бомбовый удар по автоколонне, где он находился. Бывшего диктатора схватили, линчевали и убили при до сих пор не выясненных обстоятельствах. Труп Каддафи выставили на всеобщее обозрение в промышленном холодильнике торгового центра Мисураты, где над ним вволю поглумились, дабы лишить ореола мученика и десакрализовать статус Лидера революции, после чего захоронили в неизвестном месте. Тем временем Зинтанским бригадам удалось схватить самого известного сына диктатора Сейф аль-Ислама, когда тот пытался пересечь границу с Нигером. Его упрятали в одну из темниц Зинтана и отказывались выдавать как триполитанскому временному правительству, так и гаагскому Международному уголовному суду: Каддафи-младшего удерживали в качестве потенциального козыря на любых будущих переговорах о ливийском урегулировании.
Разгул насилия приблизил конец режима, ускоренный авиаударами НАТО, что обернулось раздроблением территории страны на множество областей, подконтрольных тому или иному вооруженному ополчению. Эта военно-племенная раздробленность препятствовала возникновению гражданского общества. После сорока двух лет диктатуры, когда вся полнота власти находилась в руках деспота, его падение со всей очевидностью показало, что национальное чувство цементировалось, прежде всего, отвращением, которое он вызывал. Но за всю долгую историю режима в Ливии так и не появилось института, который мог бы найти в этом чувстве положительный аспект и направить его в русло созидания будущего. Как следствие, выборы, проведенные в июле 2012 года в присутствии международных наблюдателей и при технической поддержке ООН, лишь создали иллюзию возможности перехода этой страны к демократии по примеру двух соседних государств. А между тем ничего похожего на тот средний класс, который в Тунисе в 2011 году поддержал Верховную комиссию по достижению целей революции, а в 2013 году – Квартет, в Ливии не существовало. И, в отличие от Египта, Ливия не располагала централизованной армией, которая могла бы обеспечить единство страны силовыми методами.
Во время избирательной кампании, включая день выборов, добираясь от холмов Киренаики и Бенгази, через Сирт, Мисурату, Зинтан и Зувару до Триполи, я не переставал поражаться невероятному обилию цветных фотографий кандидатов. Среди них встречалось немало лиц с характерными бородами, сразу же выдававшими в них салафитов. Это была реакция на четыре десятилетия гонений, за время которых допускались лишь один образ – Каддафи, и один цвет – зеленый. Однако лишь у немногих кандидатов имелась хоть какая-то программа; к традиционной шахаде просто добавлялись в разных сочетаниях волшебные слова «ислам, демократия, справедливость, свобода». На востоке же федералисты требовали справедливого распределения доходов от продажи нефти, три четверти которых приносила их территория, считая, что Триполи ущемляет их интересы с тех пор, как Каддафи взял нефтяную ренту под свой контроль.
«Братья-мусульмане» и племена
Только у исламистов имелись организации общенационального масштаба, но и они вступали в бой поодиночке. «Братья-мусульмане», разномастные салафиты, бывшие члены ДИМ (Ливийской исламской боевой группы), впервые попытавшиеся скоординировать свои усилия в апреле 2011 года, в октябре того же года прислали своих представителей в Стамбул. Цель этого схода исламистов, организованного при поддержке эрдогановской ПСР и Катара, – добиться превращения Ливии в связующее звено геополитического союза между Тунисом, руководимым партией «ан-Нахда», и Египтом, где только что одержал победу Мурси. Таким образом, все страны восточной части африканского побережья Средиземного моря становились бы единой империей «Братьев-мусульман». Впрочем, даже внутри самого движения межплеменные и межрегиональные противоречия возобладали над приверженностью общей идеологии. С ноября 2011 года каждый участник исламистского движения стремился самоутвердиться в надежде повысить свои шансы на грядущих выборах. В этом плане они ничем не отличались от других политических сил Ливии, каждая из которых имела собственную вооруженную группировку. Лязг оружия этих группировок, перефразируя известный афоризм Мишеля Монтеня, в конечном счете и заглушил голоса избирателей.
Абдельхаким Бельхадж, бывший эмир Ливийской исламской боевой группы, возглавил Национальную партию («Хизб аль-ватан»), пропагандистские материалы которой были оформлены в цветах авиакомпании Qatar Airways. Впрочем, он отмежевался от «аль-Каиды» из тех соображений, что приоритет должен отдаваться борьбе против «ближнего врага», то есть Каддафи, а не «дальнего» в лице американцев. Это и поссорило его с Бен Ладеном.
Бельхаджа арестовали в Малайзии в 2004 году в ходе операции американских и британских спецслужб. Затем его вывезли в Таиланд, откуда он был передан Каддафи, тогда еще дружившему с Западом, в рамках программы так называемой «чрезвычайной выдачи» подозреваемых в связях с «аль-Каидой». (Бельхадж впоследствии подал в суд исковое заявление в отношении Джека Стро, занимавшего тогда пост министра иностранных дел Великобритании. Исламист требовал компенсации за свое похищение, чудесным образом совпавшее с заключением крайне выгодного для британской стороны нефтегазового контракта с Ливией.) Бельхаджа посадили в тюрьму Абу-Салим, подвергли там пыткам, приговорили к смертной казни, но так и не привели приговор в исполнение. Более того, в 2010 году его выпустили на свободу по указанию Сейф аль-Ислама Каддафи, видевшего в авторитетном заключенном потенциально полезного партнера. Режим тогда пытался наладить отношения с исламистами в надежде на то, что те помогут облегчить процесс передачи власти сыну и наследнику деспота. И когда в феврале следующего года в Триполи прозвучали первые раскаты грома, Бельхаджа попросили обратиться к массам с призывом к спокойствию.
