Взамен Башар Асад выдавал Парижу всех французов, арестованных по пути в Ирак. Среди них был главный теоретик джихада во Франции – житель Альби Тома Барнуэн, перехваченный вместе с Сабри Эсидом на сирийско-иракской границе 12 декабря 2006 года. Оба сыграют впоследствии важную роль в распространении терроризма во Франции. Отбыв наказание во французских тюрьмах, и тот, и другой решили вернуться в Сирию, где шла гражданская война. Эсид обрел зловещую славу благодаря видео 2015 года, на котором заставил своего двенадцатилетнего пасынка казнить на земле «халифата» ИГИЛ араба-израильтянина, обвиненного в шпионаже. Барнуэн же снова будет арестован, на этот раз курдами из «Отрядов народной самообороны», в декабре 2017 года, после падения Ракки. Такого рода манипулирование джихадистами в годы, предшествовавшие восстанию, впоследствии аукнется режиму Ассада. Алжир и Египет обнаружили в 1992 году, что их «афганцы», уже прошедшие должную военную и идеологическую подготовку, вернулись, будучи готовыми вести джихад на родине. И снисходительное отношение сирийского режима к распространению салафизма в среде неимущей молодежи, от трущоб Алеппо до неблагополучных пригородов Гуты, плодило все новые демонстрации – пока правительство не перешло к жестоким репрессиям, а протестующие – к вооруженному сопротивлению.
Искра, из которой возгорелось пламя сирийского восстания, вспыхнула в Даръа, центре области Хауран, на юго-западе страны, близ вулканического массива Джебель-Друз и иорданской границы. Это суннитский город с населением, достигшим в результате демографического взрыва 120 тыс. человек. Жители прилегающей сельской местности с ее плотностью населения 300 человек на км2 были уже не в состоянии прокормиться за счет выращивания зерновых. Обилие артезианских скважин привело к истощению водоносных горизонтов, что затрудняло выращивание товарных культур, следствием чего была высокая сельская безработица. Поток трудовых мигрантов в Ливан обмелел в силу вывода оттуда сирийских войск в 2005 году и низких зарплат в этой стране, что способствовало дальнейшему росту безработицы в Сирии.
Восстание началось с внешне невинного события 6 марта 2011 года. Полтора десятка школьников в возрасте от десяти до пятнадцати лет попались, когда расписывали стены лозунгом «Народ хочет падения режима» – тем самым, что усилиями «аль-Джазиры» облетел весь арабский мир после отстранения от власти Бен Али и Мубарака. Сотрудники местных спецслужб, контролируемых алавитами, арестовали подростков. 15–16 марта в Дамаске, Алеппо и других крупных городах прошли первые акции протеста, собравшие несколько сотен участников. В Даръа делегация старейшин племен, выходцами из которых были подростки, встретилась с местным начальником полиции Даръа, который был дальним родственником президента Асада и успел прославиться своей некомпетентностью. Как и в случае с пощечиной, полученной Мохаммедом Буазизи 17 декабря предыдущего года в тунисском Сиди-Бузиде, версии того, что произошло в ходе этой беседы, сильно разнятся. Согласно той, что пошла гулять в народе, шеф полиции якобы посоветовал ходатаям забыть о своих детях и наделать себе новых, а если не получится, привести жен к сотрудникам мухабарата, которые об этом позаботятся.
Это произошло 18 марта. Оскорбление, затрагивающее самые сокровенные стороны мужской чести и особенно нестерпимое для представителей племенной культуры, вызвало мгновенную реакцию в виде демонстрации перед дворцом губернатора. Подавление ее силовыми структурами привело к гибели четырех человек. Это событие всколыхнуло всю страну. Башару Асаду пришлось отправить в Даръа комиссию в составе высокопоставленных партийных и государственных чиновников, которые были уроженцами этого города. Местное руководство отправили в отставку, а школьников освободили. Однако, когда у некоторых из них обнаружили следы пыток, на улицы вышла новая демонстрация. Она была разогнана с применением боевого оружия, в том числе даже в мечети, служившей протестующим штаб-квартирой, заляпанные кровью стены которой были показаны по телевидению. Усугублял кощунство тот факт, что алавитские силовики топтались армейскими ботинками по священному для суннитов месту. Сирийское восстание – шестое в череде восстаний «арабской весны» – началось, таким образом, с насилия, в проявлениях которого воплотились собственно сирийские противоречия. Но никто не мог тогда предвидеть масштаб потрясений, к которым оно приведет не просто во всем Леванте – во всем мире. По своему размаху оно на порядок превзойдет остальные пять восстаний.
В первые недели весны 2011 года правительство Асада, казалось, не знало, как реагировать на пятничные протесты. Они организовывались по образцу Египта, где в этот день выходящие по завершении молитвы из мечетей вливались в ряды демонстрантов. Лозунг недели те подбирали на основании интернет-опроса на страничке Фейсбука, названной «Сирийская революция». Это свидетельствовало о том, до какой степени молодежь, представлявшая космополитичный городской средний класс, была с самого начала – так же, как в Каире и Тунисе, – вовлечена в революционный процесс. Башару Асаду пришлось сделать несколько шагов к примирению. Придя к власти в возрасте 34 лет в июле 2000 года, он ознаменовал первые несколько месяцев своего правления либеральными нововведениями в политической и культурной сферах. Эти демократические процессы получили тогда название «Дамасская весна», которое сейчас кажется горькой насмешкой. Впрочем, мухабарат, находившийся под контролем соратников его отца, прикрыл эту лавочку уже летом 2001 года.
Теперь же, десять лет спустя, Асад отменил чрезвычайное положение, легализовал членство в организации «Братья-мусульмане» (с 1980 года оно каралось смертной казнью) и разрешил женщинам-госслужащим носить никаб. Он повысил зарплаты бюджетникам на 30 %, рассматривал возможность введения многопартийности и свободы печати и объявил об амнистии некоторым группам заключенных. Большей частью эти меры оказались крайне запоздалыми на фоне набиравших силу демонстраций, да к тому же остались на уровне деклараций, поскольку их так и не успели осуществить. Какое-то время этим начинаниям удавалось подпитывать слух о том, что Башар Асад отстаивает курс на «открытость», как и в первые месяцы своего президентства, вопреки своему твердолобому алавитскому окружению. Начались разговоры о том, что до компромисса рукой подать. Как бы то ни было, суровая реальность по мере нарастания противоречий и раскручивания маховика насилия вскоре закрыла это окошко возможностей.
Амнистией воспользовались члены исламистских группировок – «Братья-мусульмане», салафиты и джихадисты, в том числе те, которые были переданы властям американцами в рамках программы так называемой «чрезвычайной выдачи». Наибольшее распространение получила теория, согласно которой сирийская разведка, эти рыцари плаща и кинжала, которых всегда подозревали во всевозможных манипуляциях, предвидели то, что руководство восстанием быстро перейдет в руки наиболее радикальных элементов. Это могло бы помочь властям демонизировать оппозицию. Размахивая жупелом экстремизма перед населением, режим мог бы вернуть себе поддержку населения, в том числе суннитского.
Именно этой стратегии в то время придерживался египетский генштаб. Как поведал мне в декабре 2011 года в личной беседе один из статусных его представителей (см. выше), план заключался в том, чтобы позволить «Братьям-мусульманам» выиграть выборы, но только для того, чтобы выставить напоказ их беспомощность, подорвать авторитет президента Мурси и отправить его в отставку, что и произошло в июле 2013 года. Но Египет не был, в отличие от Сирии, расколот по конфессиональному признаку, и его правящий режим не отождествлялся с религиозным меньшинством, против которого суннитское большинство могло бы поднять вооруженное восстание. Стигматизация сирийского восстания оказалась длительным и сложным процессом. Ощутить его результаты в полной мере стало возможным лишь после возникновения ИГИЛ, развязавшего в 2014 году террористическую войну по всем направлениям.
