Арабское название сайта Фронта, «аль-Манара аль-байда» («Белый минарет»), навеяно пророчествами о том, как Иисус в образе мусульманского мессии Исы сойдет на землю через «белый минарет» Большой мечети Дамаска. Отсюда он поведет правоверных на последнюю битву со Злом, по завершении которой во всем мире воцарится истинная вера. Тем самым подчеркивалась центральная роль Сирии и ее столицы (которые арабы путем метонимического переноса называют одинаково «аш-Шам», так же как и Левант в целом) во всемирном джихаде. Здесь мы имеем первый серьезный пример приложения сюжета апокалипсиса к сирийской войне. Он станет мощным аргументом для десятков тысяч джихадистов, начавших стекаться сюда со всего света. В видеозаписи от 23 января 2012 года также озвучивается цель создания Исламского государства в Сирии с использованием традиционного лексикона «аль-Каиды», которой «Фронт ан-Нусра» присягнул на верность, равно как и Абу Бакр аль-Багдади и «Исламское государство Ирак» до раскола, произошедшего в следующем году. К тому же растущие как грибы салафитские бригады и на местности, и в социальных сетях яростно боролись за деньги, поступающие с Аравийского полуострова. Одна из них даже взяла себе название в честь своего спонсора – знаменитого кувейтского шейха, разделявшего их идеологию, – в знак признательности за его щедрость.
Салафизация восстания, набиравшая обороты с 2012 года, и его постепенное встраивание в логику регионального противостояния шиитов и суннитов, контуры которого наметила война в Ираке, поначалу отрицались эмигрантскими оппозиционными организациями. Они боялись отпугнуть своих западных покровителей и дать дамасской пропаганде мощный инструмент демонизации врагов действующего правительства. Однако на местах финансовые потоки из Залива, помноженные на религиозное рвение джихадистов-салафитов и их готовность к самопожертвованию, изменили расклад сил в войне не в пользу режима Асада. Тем временем количество случаев дезертирства из пехоты, укомплектованной суннитскими призывниками и офицерами, продолжало расти, и боевая мощь сил, подконтрольных Дамаску, таяла на глазах. 19 июля 2012 года повстанцы, хозяйничавшие в социально неблагополучных районах, взяли под свой контроль Восточный Алеппо, северную экономическую столицу страны, населенную вчерашними сельскими жителями. И бедные предместья Дамаска, хаотично утыканные времянками и арматурной сеткой там, где некогда расстилался легендарный оазис Гута, воспетый в классической арабской поэзии, как земное преддверие рая, также пали под напором восставших. Зимой 2012/2013 годов на фоне военных неудач сирийского режима из Ливана стали прибывать подразделения «Хизбаллы» для оказания Асаду прямой поддержки на местности. Участие в конфликте отрицалось ими до весны 2013 года, когда достоянием гласности стали похороны погибших в бою ополченцев, которым отдавали почести как мученикам.
Однако и этого было недостаточно, чтобы переломить ситуацию в пользу Башара Асада, поскольку повстанцы продолжали неуклонно сжимать кольцо вокруг столицы. Впрочем, вскоре в конфликте наступил переломный момент. 21 августа 2013 года в нескольких районах Гуты был распылен газ зарин, что привело к смерти по меньшей мере тысячи человек, в том числе множества гражданских лиц, включая детей. Таким образом, была брошена перчатка президенту Обаме, который в июле 2012 года заявил, что применение химического оружия станет той чертой, за которой последует возмездие в виде авиаударов стран западной коалиции.
Спустя шесть дней после газовой атаки Франсуа Олланд объявил о готовности дать отмашку французской авиации. Впрочем, британский парламент отклонил просьбу премьер-министра Дэвида Камерона санкционировать боевые действия. В Вестминстерском дворце еще были свежи воспоминания о лживых заявлениях об иракском оружии массового поражения, якобы накопленном Саддамом Хусейном, заявлениях, с которыми выступал предыдущий премьер, Тони Блэр, чтобы оправдать вторжение британцев в Ирак в марте 2003 года. Не способствовали одобрению инициатив Кэмерона британскими депутатами и последствия бомбардировок Ливии в 2011 году, конечным итогом которых стало сползание страны в кровавый хаос анархии после расправы с тираном.
Что касается президента Обамы, который незадолго до этого вывел американские войска из Ирака и затеял секретные переговоры с Ираном о его ядерной программе, он умыл руки, передав 9 сентября вопрос на рассмотрение Конгресса. Итог: никаких мер принято не было. Это была явная сдача Западом своих позиций, оставлявшая в дипломатической изоляции Францию, которая до этого громче всех требовала немедленного смещения Башара Асада. Россия, не теряя времени, в полной мере воспользовалась неповоротливостью Запада. В то же день, 9 сентября, она предложила приступить к ликвидации сирийского арсенала химического оружия – под эгидой ООН и при участии самой Сирии. Учитывая тупиковость военного решения, у международного сообщества не было особого выбора кроме как поддержать предложение России. Оно было оформлено соглашением по Сирии, подписанным 14 сентября 2013 года в Женеве министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым и госсекретарем США Джоном Керри. С этого момента Россия прочно завладела инициативой в сирийской гражданской войне.
Это был первый успех в череде дипломатических побед Кремля. Процесс принятия решения основывался на аналитических выкладках российских востоковедов, лучше знакомых с реалиями Леванта, чем многочисленные эксперты, на мнение которых полагались первые лица Америки и Европы. Осенью 2014 года в Москве мне представилась возможность пообщаться с Евгением Примаковым, бывшим директором Института востоковедения АН СССР. Впоследствии он возглавлял российскую внешнюю разведку и восемь месяцев (сентябрь 1998 – май 1999) занимал пост премьер-министра. Примаков, к которому вплоть до его смерти в июне 2015 года, прислушивался Владимир Путин, рассказал мне, что суть стратегии заключалась, прежде всего, в том, чтобы защитить авторитет России. Сделать это намеревались путем восстановления легитимности сирийского союзника в глазах мирового сообщества через совместное участие в процессе уничтожения арсенала химического оружия в соответствии с мандатом ООН. Это позволило бы исключить всякую возможность военного вмешательства стран Запада и склонить чашу весов на сторону демократических элементов в рядах участников восстания.
Такой расклад должен был способствовать дальнейшей кристаллизации конфликта. С одной стороны повстанцы, находившиеся в заложниках у международного джихадизма, вызывающего у Запада растущую подозрительность. С другой – российско-иранская ось, которая могла уже со временем отбросить церемонии и напрямую действовать в Сирии – чем, собственно, Москва и занялась с сентября 2015 года. Что до участи президента Асада, она должна была зависеть от интересов президента Путина.
На таком фоне происходил ускоренный рост джихадизма. Он проявлялся массовым притоком иностранных моджахедов, особенно европейских, намеревавшихся личным участием в конфликте загладить вину правительств своих стран, не выступивших в поддержку оппозиции. Эта новая стадия была также отмечена крайней радикализацией джихадизма. Ярче всего ее иллюстрирует раскол между «Фронтом ан-Нусра» и его «куратором» в лице «Исламского государства Ирак». Он стал еще шире с провозглашением 8 апреля 2013 года «Исламского государства Ирака и Леванта» (аббревиатура ИГИЛ – ISIS или ISIL – используется в основном в англоязычных странах. Во Франции принят арабский акроним ДАИШ, составленный из первых букв этой организации, именуемой на арабском «ад-Дауля аль-исламийя фи-ль-Ирак ва-ш-Шам»). ИГИЛ вытеснило из медийного пространства всех остальных участников восстания, когда в Мосуле 29 июня 2014 года был провозглашен «халифат». Следующие три года, вплоть до падения его столицы Ракки 17 октября 2017 года, он контролировал огромную территорию, с которой терроризм распространялся на Европу. Именно на ИГИЛ, а не на правящий в Дамаске режим, как рассчитывал Франсуа Олланд в августе 2013 года, и будет в итоге направлено острие военного вмешательства Запада.
