Представители самых разных повстанческих бригад теперь оказались лицом к лицу в провинции Идлиб, где в 2012 году была организована первая так называемая «освобожденная территория». Среди них были джихадисты «Фронта ан-Нусра», зажатые между игиловцами, с которыми делили дурную репутацию террористов, несмотря на то, что группировки враждовали друг с другом, и хорошо оснащенными отрядами, находившимися на американо-турецком обеспечении. Каждая группировка располагала позициями как в этой зоне, так и на юге, в окрестностях Даръа и на Голанских высотах, которые могли бы позволить выторговать себе лучшую долю – теперь, когда Алеппо уже пал, а падение «халифата» ИГИЛ было делом обозримого будущего.
Лидер «Фронта ан-Нусра» Абу Мухаммед аль-Джуляни прилагал все усилия, чтобы отмежеваться от ИГИЛ. Начало было положено продолжительным интервью – записанным, вероятно, в только что захваченном дворце губернатора Идлиба – которое он дал репортеру «аль-Джазиры», члену организации «Братья-мусульмане» Ахмаду Мансуру. Именно это следует из аналитических выкладок шведского исследователя Арона Лунда, опубликованных два дня спустя на его авторитетном сайте «Сирия в кризисе»: аль-Джуляни расставил все точки над i уже тем, что предстал перед камерой в сирийском народном костюме, восседая в кресле с перламутровой инкрустацией в левантийском стиле. Все это плюс общая тональность его выступления были направлены на создание образа «умеренного джихадиста», не потерявшего корней и придерживающегося идеологии Сеййида Кутба, а не ультрасалафизма аль-Багдади. Подбадриваемый любезным интервьюером аль-Джуляни объяснял, что поставленные на поток казни христиан и алавитов, видеозаписи которых стали визитной карточкой ИГИЛ в соцсетях, являются перегибом. Он утверждал, что от первых требуется только выплачивать подушную подать (или джизью, унизительный «налог на защиту»), а от вторых – отречься от своей ереси и вернуться в лоно истинного ислама.
В 2016 году появились признаки того, что радикализация идет на спад и восстание выходит из тупика, в который она его завела. Одним из таких признаков была развернувшаяся в рядах «Фронта ан-Нусра» дискуссия, посвященная, во-первых, смене названия организации, вызывавшего ненужные ассоциации с ИГИЛ, и, во-вторых, освобождению от присяги верности «аль-Каиде», становящейся все более обременительной. В конце июля «аль-Джазира» впервые показала аль-Джуляни с открытым лицом. Канал явно взял на себя обязанности по его раскрутке и созданию ему нового имиджа. Аль-Джуляни объявил о том, что его организация распускается, отмежевывается от аз-Завахири и воссоединяется организации под более умеренным исламистским названием «Фронт завоевания Леванта» («Джабхат фатх аш-Шам» – где слово «фатх» буквально означает «открытие некой территории для ислама»).
Однако этот шаг вызвал брожение в рядах «Фронта на-Нусра». Даже этого намека на размывание джихадистской идентичности оказалось недостаточно для того, чтобы переименованная группировка слилась с конкурирующими организациями, представители которых скопились в Идлибе. Полгода спустя аль-Джуляни попробовал дать организации новое имя – «Организация освобождения Шама» («Хайат тахрир аш-Шам»), судорожно пытаясь обрести легитимность и привлечь оставшихся повстанцев. Возможно, это свидетельствовало также после долгой бесплодной войны и потери Алеппо о своего рода усталости от джихада как такового и необходимости изменения тактики. Ничего собственно исламистского в слове «Освобождение» («Тахрир») не было: стандартный термин из лексикона арабских националистов. Что касается названия «аш-Шам», оно, хотя и упоминается в связи с Мессией в священных текстах, могло пониматься и в своем нейтральном географическом смысле как обозначение Леванта. Междоусобные стычки в местных бригадах, верных «аль-Каиде», вели к насилию, и, как следствие, к арестам и казням. Однако этого было недостаточно, чтобы придать «Фронту ан-Нусра» в целом респектабельность в глазах международной коалиции, несмотря на все усилия, предпринятые в данном направлении «аль-Джазирой» и Дохой.
Провинция Идлиб была объявлена «зоной деэскалации» в ходе конференции в Астане, созванной в столице Казахстана в сентябре 2017 года для поиска разрешения военного конфликта в Сирии. В перспективе предполагалось заключение соглашения о перемирии под эгидой России, Ирана и Турции. В реальности русские и турки вели переговоры от имени соответствующих союзников – режима Асада и повстанцев. Русские препятствовали атакам проправительственных войск на анклав, а турки, у которых, по состоянию на весну 2018 года имелся там с десяток блокпостов с несколькими танками на каждом из них, также прилагали усилия к тому, чтобы повстанцы воздерживались от ведения боевых действий с дамасскими войсками. Задуманное до конца реализовать не удалось. Хотя «Фронт ан-Нусра» и назывался теперь «Организацией освобождения Великой Сирии», попытки ребрендинга оказались не слишком убедительными. Отмеченная несмываемым клеймом терроризма и джихадизма, официально исключенная из процесса мирного урегулирования, «Организация освобождения Великой Сирии» готовила наступление на город Хама.
И тем не менее она на протяжении всего 2017 года оставалась доминирующей силой, в особенности на границе с турецким илом (областью) Хатай. Через этот регион поступала вся гуманитарная помощь для двух миллионов беженцев и перемещенных лиц в провинции Идлиб. Ее распределение оказалось идеальным рычагом вербовки и принуждения к лояльности этой категории лиц. Таким образом, пока военное наступление коалиции под руководством Запада на востоке Сирии как могло приближало ликвидацию «Исламского государства» в Ракке, на западе страны сохранялся крупный центр джихадизма, первоначально вдохновлявшийся идеологией «аль-Каиды». Его деятели были полны решимости вести партизанскую войну, расширяя сеть альянсов с другими повстанцами, но с начала 2018 года его сила стала ослабевать. Причины его ослабления будут определять и условия перекройки политического ландшафта после падения «халифата».
Падение «халифата»
Оглядываясь назад, главным событием 2017 года, безусловно, следует признать падение «Исламского государства». Его главный город в Ираке Мосул пал 10 июля, а «столица» Ракка – 17 октября. Ликвидация ИГИЛ как территориального образования изменила ситуацию не только в Сирии, но и на Ближнем Востоке в целом, и в западных странах, ставших мишенью международных террористов, действия которых координировались с территории «халифата». Так завершился цикл событий, ход которых во всей их полноте, как и итоги, ни один из участников до конца не осознавал. Но окончание этого цикла одновременно было началом эпохи переустройства Ближнего Востока и Средиземноморья одновременно на новый и прежний лад. Исход этого переустройства определит будущее региона, характер его взаимоотношений с Европой и миром и его место в системе международных отношений. Падение обоих городов-символов халифата в Ираке и в Сирии предоставило возможность оценить расстановку сил и прогнозировать ее дальнейшую эволюцию.
В наступлении против ИГИЛ в Мосуле участвовали военнослужащие иракского государства, которое тем самым восстановило свой суверенитет в суннитском мегаполисе. Напротив, ни войска Башара Асада, ни шиитские формирования в освобождении Ракки участия не принимали, ограничившись тем, что взяли под контроль пустынные земли к югу от города. Несмотря на численное превосходство над противником, удерживавшим Мосул, альянсу, в который вошло большинство региональных и мировых акторов, располагавших силами для нанесения военного удара, потребовалось девять месяцев упорных боев, чтобы отвоевать город. Помимо национальной армии и полувоенных формирований Ирака в союз вошли партизанские отряды Пешмерга, направленные Региональным правительством Курдистана с административным центром в Эрбиле, местные бригады из Найнавы (христианские и зейдитские), а также контингенты из Турции и Ирана плюс еще восемь стран, входящих в западную коалицию под руководством США, в числе которых Франция и Великобритания. Хотя ликвидация ИГИЛ являлась для всех общей целью, каждый участник коалиции приглядывал за тем, чтобы остальные получили как можно меньше выгод от ожидаемой совместной победы. То же самое происходило во время операции «Щит Евфрата» несколькими месяцами ранее. Но взятие этого бастиона суннитов, где ИГИЛ пользовалось поддержкой по крайней мере части местных жителей, чувствовавших себя ущемленными политикой правительства аль-Малики, было только началом. Войска Багдада, обученные и снаряженные США, – под всевидящим оком Ирана – должны были еще завоевать сердца и умы людей, иначе, выигрывая войну, они рисковали проиграть мир.
