Нарастание напряжения в отношениях Катара с одной стороны, Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и Египта с другой, ускорилось 24 мая, спустя 2 дня после окончания антитеррористического саммита в Эр-Рияде, в котором участвовал и эмир Тамим. Правительственное агентство Qatar News Agency опубликовало его высказывания об Иране, названном им «стабилизирующей силой в регионе, которую нельзя игнорировать и которой неразумно противостоять». Эти высказывания начали охотно цитировать оппоненты Тамима, несмотря на протесты Дохи, утверждавшей, что сайт агентства подвергся атаке хакеров и эти заявления являются фейковой новостью, в распространении которой обвиняли сначала Москву, а затем Абу-Даби.
Основанием для этой внезапной эскалации напряженности явился выкуп, выплаченный в середине апреля Катаром за освобождение 26 заложников, среди которых было несколько представителей правящей династии. Они были захвачены в декабре 2015 года на юге Ирака местной «Хизбаллой» во время охоты на дрофу, весьма популярного развлечения у бедуинской аристократии, обожающей соколиную охоту. По данным «The New York Times», эмират мог заплатить около пятидесяти миллионов долларов боевикам «Хайат тахрир аш-Шам» (ранее «Фронт ан-Нусра») и их союзникам-салафитам из бригады «Ахрар аш-Шам», плюс астрономические суммы похитителям-шиитам и многочисленным посредникам.
Вливание в войну в Леванте около миллиарда долларов, которым воспользовались экстремисты в обоих лагерях, повлекло со стороны Саудовской Аравии и ОАЭ обвинения в «финансировании терроризма» Дохой. Что касается похитителей, они вымогали эту колоссальную сумму, прежде всего, с целью обеспечения эвакуации в зону, контролируемую сирийской правительственной армией, жителей двух шиитских поселений, Фуа и Кефрайя. Эвакуация обеспечивалась путем подкупа осаждавших эти деревни с апреля 2015 года джихадистских группировок, руководимых «Фронтом ан-Нусра». Такого рода взаиморасчет, в свою очередь, позволял переселить в «зону деэскалации» население двух мятежных суннитских городков недалеко от Дамаска, окруженных бригадами ополченцев, верных режиму. Эти городки, Мадайа и Эз-Забадани, расположенные в Антиливане, послужили, по сути, разменной монетой для снятия осады с обоих шиитских поселений.
Сумма, стоявшая на кону, и статус заложников давали основание предполагать наличие тесных связей с разведслужбами Ирана, стоявшего за «Хизбаллой». Катарская сторона доказывала, что сумма была перечислена Ираку, который на самом деле получил от нее около трети. (Роберт Уорт кропотливо воссоздал в журналистском расследовании, опубликованном 14 марта 2018 года на страницах «The New York Times Magazine», те невероятные обстоятельства, которые сопутствовали этой сделке.) Но основная часть средств пошла на содействие своего рода этноконфессиональной чистке в Сирии в интересах правящего режима и его союзников, которые обеспечивали безопасность окрестностей Дамаска, отгоняя от них мятежных суннитов. Вынужденно, ради спасения высокородных заложников, приложившая к этому руку Доха дала своим оппонентам повод обвинить ее в пособничестве.
Эта тактическая ошибка позволила «саудовскому блоку», сформированному из Саудовской Аравии, ОАЭ, Бахрейна и Египта, изобразить Катар одновременно и проводником суннитского терроризма, и пособником Тегерана. Все это происходило в то время, когда наступление международной коалиции на «халифат» ИГИЛ в Мосуле было в полном разгаре. 5–6 июня 2017 года входящие в «саудовский блок» четыре государства разорвали дипломатические отношения с Катаром и ввели жесткую наземную, морскую и воздушную блокаду страны. Это крайне пагубно сказалось на единстве ССАГПЗ, поскольку Кувейт сохранял контакты с Катаром, предлагая себя в качестве посредника для выхода из кризиса. В то же время он, наряду с Эр-Риядом и Абу-Даби, поддержал переворот маршала ас-Сиси в июле 2013 года. Султан Омана принадлежность которого к ибадизму (течение ислама, отличающееся как от суннизма, так и от шиизма. – Прим. пер.) всегда держала его в стороне от общесуннитской солидарности, тем не менее повел себя так же, облегчив эмбарго своими морскими портами и аэропортами.
Эти два государства опасались, как бы за обузданием Дохи, если оно окажется успешным, не последовали аналогичные меры в их отношении. Это могло бы привести к превращению их в вассалов саудовского колосса, как это случилось с Бахрейном, когда саудовцы 14 марта 2011 года подавили волнения шиитов в Манаме. Созданный в 1981 году ССАГПЗ был призван противостоять распространению Исламской революции на Аравийский полуостров, но де-факто Совет оказался организацией, в которой любое действие малых прибрежных государств Залива контролировалось их гигантским соседом. Это ущемляло их суверенитет, который после обретения ими независимости защищала сначала Великобритания, а затем Запад в целом. Их мотив: не допустить того, чтобы Эр-Рияд контролировал слишком большую долю энергоносителей на мировом рынке.
В ответ эмир Катара Хамад, свергший в 1995 году своего отца, которого обвиняли в слепом подчинении Саудовской Аравии, сделал дистанцирование от королевства краеугольным камнем своей политики. Он мог позволить себе эту роскошь благодаря неустанному пополнению бюджета в годы его правления растущими доходами от добычи и экспорта сжиженного природного газа (СПГ). ВНП Катара вырос с 18 до 210 миллиардов долларов (на 2,6 млн жителей, триста тысяч из которых имели подданство) за два десятилетия, разделявшие восхождение Аль Тани на трон и его отречение в пользу сына Тамима в июне 2013 года.
Пока Саудовская Аравия загнивала в тисках геронтократии, Катар использовал свое шальное богатство в целях модернизации по всем направлениям. В ее рамках шел процесс социальной трансформации Ближнего Востока, использовались многочисленные каналы только нарождающейся арабской мягкой силы, и создавалась динамичная модель, альтернативная застойной Саудовской Аравии. В 1996 году, через год после прихода к власти, эмир Хамад Аль Тани создал телеканал «аль-Джазира». Он стал главным медийным рупором монархии – о чем подробно рассказывает Клэр Талон в своей книге «Аль-Джазира: свобода слова и нефтяная монархия» (2011). Трибуна, которую он предоставлял всем авторам гневных филиппик в адрес саудитов, привела к отзыву из Катара саудовского посла в 2002–2008 годах. В 2017 году канал снова оказался в эпицентре кризиса благодаря ключевой роли, которую играл с 2011 года в «Арабской весне» и в раскрутке «Братьев-мусульман».
Не случайно закрытие телеканала было первым из тринадцати условий, выдвинутых Эр-Риядом и его союзниками для снятия блокады. В списке фигурировали также понижение уровня дипломатических отношений с Ираном, а также разрыв не только с «Братьями-мусульманами», ХАМАС, ИГИЛ, «аль-Каидой», «Фронтом ан-Нусра» (впоследствии вошедшим в «Хайат тахрир аш-Шам»), но и с «Хизбаллой». Наряду с этим Эр-Рияд требовал закрыть турецкую военную базу с ее контингентом в несколько десятков военнослужащих. Парламент Турции одобрил ее создание в июне 2015 года в рамках гармонизации политики обеих государств, направленной на поддержку сирийских повстанцев и, шире, «Братьев-мусульман» по всему миру. С момента объявления блокады Эрдоган, идя наперекор всем, занимал сторону Катара. Он увеличил численность личного состава на злосчастной базе (к марту 2018 года она достигла трех тысяч военнослужащих). Он обеспечил массовые поставки продуктов питания, которые (наряду с иранскими) заместили их импорт, осуществлявшийся до тех пор из Саудовской Аравии или через нее. Наконец, Доха объявила 24 августа, бросив перчатку своим противникам, что в Тегеран будет возвращен ее посол.
