Несмотря на реверансы принца в сторону саудовских улемов, границы их влияния, тем не менее, были обозначены королевским указом, изданным в сентябре 2017 года, которым женщинам с 24 июня 2018 года – то есть по окончании месяца Рамадан – разрешалось водить автомобиль. И эти высказывания между строк подразумевали прекращение политики компромисса между династией, легитимность которой зависела от благословения улемов, и вездесущей и всесильной шариатской гвардией, управляемой «Комитетом по поощрению добродетели и удержанию от порока». Высказывания принца символизировали собой разрыв с радикальным салафитским движением, которому, как напомнил мне 28 февраля 2018 года в Эр-Рияде генеральный секретарь Всемирной исламской лиги, «воспрещено бунтовать против принца-мусульманина» («ля йаджуз аль-хурудж аля вали аль-амр»).
Первый этап этой «революции в отеле “Ритц-Карлтон”» в конце октября 2017 года был, таким образом, направлен на создание новой политической легитимности власти с опорой на мобилизацию молодежи, которой были обещаны новые рабочие места благодаря иностранным инвестициям. Лучшей встряски для государства, живущего на нефтяную ренту, и придумать было нельзя. Неоднократно подчеркивая необходимость разрыва с «экстремизмом», провозглашенную королем Салманом и президентом Трампом в мае 2017 года, наследный принц одновременно свел к минимуму значение религии в качестве духовной скрепы монархии, сделав его простой формальностью. Второй этап закрепил успехи первого, упрочив его власть в результате конфискации имущества конкурентов из числа саудитов. Те были представлены «коррупционерами» и отданы на заклание подрастающему поколению, которое принц сделал своей главной опорой.
Едва завершился форум «Инвестиционная инициатива будущего», как «Ритц-Карлтон», гостей которого переселили в другие отели столицы, был превращен в следственный изолятор и место проведения допросов. Туда поместили около двухсот человек, в числе которых одиннадцать принцев крови, задержанных по всей стране. Самым известным из задержанных был богатейший человек королевства, занимавший в марте 2017 года, по данным журнала «Forbes», 50-е место в списке богатейших людей мира и 1-е среди арабов. Это легендарный аль-Валид ибн Талал, внук Ибн Сауда, обладатель личного состояния в размере 18,5 млрд долларов и владелец холдингов, контролирующих деятельность флагманов мирового бизнеса. Его, впрочем, считали, как и наследного принца, «либералом» в вопросах морали: он положительно относился к наделению женщин гражданскими правами.
Но на кону на этом втором этапе «революции в «Ритц-Карлтоне» стояли очищение экономики и упрочение власти, а не нравственный прогресс. Еще один могущественный узник – сын покойного монарха, Мутаиб ибн Абдалла, бывший глава Национальной гвардии. Эти преторианцы монархии являлись ключевым элементом механизма общественной безопасности. Принц Мутаиб также руководил фондом, управлявшим состоянием детей Абдаллы и в силу этого представлявшим особый интерес для следствия. Окружение предыдущего короля, многие представители которого пытались противиться восшествию преемника на престол, пострадало от арестов в первую очередь. Принца Мутаиба, к слову, владельца парижского отеля «Крийон», 21 ноября первым из высокопоставленных заключенных выпустили из золотой клетки. Освобождение, по данным агентства «Bloomberg», обошлось ему в 1 млрд долларов (а всего в казну предполагалось вернуть около ста миллиардов долларов). Один из задержанных скончался, хотя во дворце опровергают слухи о пытках. Обвинения, вынесенные в отсутствие стандартной процедуры судопроизводства, сводились к незаконному обогащению, которому способствовал механизм распределения нефтяной ренты, отдававший приоритет принцам и их приближенным.
На тот момент, когда писались эти строки, как истинный характер событий, происходивших в отеле «Ритц-Карлтон» в ноябре 2017 года, так и размер сумм, выплаченных задержанными за свое освобождение, по-прежнему, остаются не до конца раскрытой загадкой. Ясно одно: «антикоррупционная» кампания недвусмысленно дала понять, что власть отныне едина и неделима, а с самостоятельностью арабских удельных князьков покончено раз и навсегда. Во время пребывания в королевстве в феврале – марте 2018 года я не замечал проявлений симпатии или сострадания по отношению к высокопоставленным арестантам, поскольку они в глазах молодежи олицетворяли собой старый порядок, обогащавшийся за ее счет. Впрочем, предстоит еще реализовать благие пожелания на практике – а это титанический труд в ультраконсервативном обществе.
Обозреватель «The New York Times» Том Фридман, по завершении интервью с принцем Мухаммедом ибн Салманом в январе 2018 года назвал его парадоксальным наследником арабских революций. Парадоксальным, поскольку у революции в Саудовской Аравии, осуществленной «сверху» (top down), больше шансов на успех, чем у народных движений 2011 года «снизу» (bottom up). Вопрос в том, удастся ли принцу расширить свою базу поддержки, включив в нее не только образованную молодежь из среднего класса, испытавшую влияние глобализации, но и более широкие слои населения, равнодушие которых стало одним из решающих факторов краха «арабской весны».
Крах суннитов и вхождение шиитов во властные структуры Ирака
Падение Мосула 9 июля 2017 года не только разрушило государственную инфраструктуру ИГИЛ в Ираке, но и завело в тупик суннизм в Месопотамии. Джихадисты сеяли хаос и разрушения, взрывая здания, среди которых знаменитая мечеть ан-Нури, где был объявлен их «халифат». Их действия вкупе с массированными бомбардировками международной коалиции превратили правый (западный) берег Тигра в груду развалин. От всемирно известного «падающего» минарета этой мечети, получившего прозвище аль-Хадба («Горбатый»), остался лишь жалкий огрызок, торчащий над кучей строительного мусор. На фоне граффити на арабском, которыми он был усеян, выделялась как не подлежащий обжалованию приговор мстительная надпись на английском: «Fuck ISIS!»
Еще одно разрушенное здание было все же узнаваемо, поскольку фигурировало во многих пропагандистских роликах: с его балкона сбрасывались гомосексуалисты, приговоренные к смерти шариатскими судами ИГИЛ. Далее, на входе в древний квартал Майдан, расстилалась площадь, на которой француз алжирского происхождения Рашид Касим, роанец по рождению, оранец по убеждениям (Роан – город во Франции, место рождения Касима, Оран – алжирский город, после поездки в который он встал на путь террора. – Прим. пер.), и его сообщник перерезали горло двум пленным шиитам в оранжевых балахонах. Жуткий «Оранец», бывший соцработник и действующий рэпер, в это время читал рэп с угрозами Франсуа Олланду устроить такой же ужас на улицах Франции. Через несколько недель Касим будет угрожать смертью лично мне. Главные улицы были расчищены, но никто не отваживался сунуться в руины, нашпигованные остовами автомобилей и трупами, и уставленные знаками, предупреждающими о минах-ловушках. Целой и невредимой оставалась только колокольня монастыря местной доминиканской общины. Отсюда монах Наджиб Михаил вывез на своем автомобиле сотни древних рукописей, которые джихадисты могли предать огню. Эту историю он поведал в своей книге «Спасти книги, спасти людей» (вышла в 2017 году). Эта мерзость запустения напомнила нам во время пребывания 21–22 апреля 2018 года на месте событий страшные кадры разрушенного Берлина, которыми открывается фильм Роберто Росселлини 1948 года «Германия, год нулевой».
