— Передай ей мои поздравления, — сказала я ему. — Я уверена, что твой отец в восторге.
— Да, — ответил он уже не так уверенно.
Интересно, часто ли они ссорились у него на глазах?
— Ты волнуешься из-за ребенка? — Спросила я.
— Наверное. Разве они не много плачут?
Улыбаясь, я вспомнила, как мало времени проводила с ним, когда он был маленьким. Я была поражена им, но мы никогда не жили вместе, пока ему не исполнилось восемь лет. Но я любила его.
— Ты ее полюбишь. Я помню, как я была очарована тобой и твой плачь не сильно беспокоил меня, потому что, когда ты был счастлив и смеялся, ты был самым милым ребенком, которого я когда-либо видела.
— Правда? — В его голосе послышалась улыбка.
— Да. Я думала, что ты был великолепен. Я и сейчас так думаю.
Он ничего не сказал сразу. Я дала ему время разобраться в своих мыслях.
— Прости, что не звонил тебе.
Он был ребенком. С двумя родителями, которые ненавидели меня. Это была не его вина.
— Все в порядке. Я понимаю. Я совершила большие ошибки, и твое нежелание говорить со мной имело смысл. Иногда мне даже не хотелось смотреть на себя в зеркало. Но я скучала по тебе и думала о тебе все время.
— Я тоже о тебе думаю. Я скучаю по тебе, как ты читала мне Перси Джексона по ночам. Мама этого не делает.
Ченс страдал дислексией, он любил книги и чтение, но ему было так тяжело читать, что ему требовалось несколько часов, чтобы прочитать пару страниц. Поэтому по вечерам я читала ему главу из нового романа Перси Джексона, который он брал в школьной библиотеке. Это было нашей вещью. Я тоже скучала по ним.
— Я скучаю по чтению для тебя. Ты продолжаешь сам читать? — Спросила я.
— Да, я пытаюсь. На экзамене по литературе я получил восемьдесят пять баллов. — Он так гордился собой.
— Это просто фантастика! Я так горжусь тобой.
— На прошлой неделе я курил травку с Джорджем Хэшером, — добавил он, и у меня свело живот.
Дерьмо.
— Ченс, — медленно произнесла я, пытаясь придумать, что ему сказать.
После всего, что со мной случилось, я думала, что он никогда не притронется к этой дряни.
— Я хотел понять, почему ты это сделала.
Это было больно. Больше, чем он когда-либо знал. Я положила руку на живот и села в ближайшее кресло. Мои колени были немного слабыми, и я почувствовала себя плохо.
— Потому что я была глупой. Вот почему я сделала это, и моя глупость изменила мою жизнь. В ужасном, самом ужасном смысле.
Не то чтобы я должна была ему это говорить. Он уже знал.
— Я знаю, — сказал он. — Я просто хотел понять… некоторые вещи.
Он хотел понять, как мы с Поппи могли забыть о ее младшей сестренке достаточно надолго, чтобы она упала в бассейн, ударилась головой и утонула. Вскрытие показало, что она пробыла в воде больше часа. Спасти ее было невозможно. Поппи не могла жить с чувством вины и боли. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать. Через несколько дней она покончила с собой.
— Тебе это помогло? — Спросила я, желая крикнуть ему, чтобы он никогда больше этого не делал.
Ему нужно было знать, как это разрушало жизни и заканчивало их. Это не было безопасно и весело. Это было зло. Я научилась тому, что никогда не хотела испытать.
— Да, мне было все равно. Я думал, что жизнь была веселой. Это было освобождение, но я понимаю, как это опасно. Я больше не буду этого делать.
Хорошо. Облегчение нахлынуло на меня. Я не хотела, чтобы Ченс страдал от того, без чего я никогда не буду. Сожаление, вина, потеря, пустота. Они будут преследовать меня всю мою жизнь. Потому что я хотела быть под кайфом и напиваться с друзьями. Мы так глупо полагали, что если останемся дома, то будем в безопасности. Мы не были за рулем или в окружении, которое могло бы причинить нам вред. Но мы не учли, что кризис может произойти, и нам нужно быть достаточно бдительными, чтобы справиться с ним. Даже дома.
— Я не ненавижу тебя, — сказал Ченс, и слезы обожгли мои глаза.
— Хорошо, потому что я люблю тебя больше жизни.
— Я тоже тебя люблю.
Я должен был её отпустить
ГЛАВА 34
ГУННЕР
Я избегал ее в течение четырех дней. Я даже не смотрел ей в глаза. Сегодня день игры, и у меня был один фокус в голове — победа. Как только мы выиграем, я возьму Серену в свой грузовик и проведу там несколько часов. Сегодня будут танцы, и я был готов к ним.
Выйдя со своего второго урока, я увидел Эйсу и Уиллу, разговаривающих прямо на моем пути. Уилла улыбалась ему, и я внимательно наблюдал за ними. Когда это Эйса и Уилла успели так подружиться?
— Увидимся за обедом, — сказал он, когда я подошел ближе.
Она повернулась, чтобы уйти, и ее глаза встретились с моими. На мгновение мелькнула вспышка, которую можно было принять за ее радость. Но потом они опустели, и она ушла, как будто меня там и не было. Это обожгло. Я сам напросился, но это все равно, мать его, больно.
— Что происходит у вас с Уиллой? С каких пор вы не разлей вода? — Спросил я Эйсу, не в силах притвориться, что мне все равно.
Где, черт возьми, Брэди? У него здесь была широко открытая возможность, и он ее упускал.
— Веду ее сегодня на танцы, — сказал он, сияя так, словно выиграл в лотерею.
— А я думал, что Брэди пригласит её, — сказала я, не зная, правда ли это. Я просто предположил, что Брэди спросит ее.
Эйса нахмурился.
— Нет, он идет с Айви.
У него никогда не хватало смелости бросить Айви. Ну, тогда он заслужил это. Он мог смотреть, как Уилла танцует с Эйсой, и дуться всю ночь. Я бы не стал танцевать. У меня были другие планы. Те, которые не заставляли меня думать о моих родителях и моем доме, куда я все еще не вернулся.
Но после школы мне все равно придется идти домой. Я должен был получить свое дерьмо на сегодня. Надеюсь, ни одного из родителей не будет там. Ретт по-прежнему игнорировал мои звонки и сообщения. Я старался не дать этому добраться до меня. Но так оно и было. Мы всегда были близки. Ретту, должно быть, было тяжело это слышать. Большую часть этой лжи я знал уже много лет. Но я не мог поговорить с ним и проверить его, если он не отвечал на мои звонки или сообщения.
Брэди остановил Уиллу, и я наблюдал за ними. Он улыбался во весь рот, и я знал, что ему нравится возить ее в школу. Он утром уходил раньше и всегда больше времени уделял своей внешности. Почему он позволил Эйсе добраться до нее, я не понимал. Очевидно, он еще не поцеловал ее.
Черт, этот поцелуй. Это было в каждой моей мысли. Я мечтал об этом. Этот поцелуй контролировал меня, и мне было плевать.
