Это был удар ниже пояса. Бросать мои слова обратно мне в лицо. Слова, которые я имела в виду и до сих пор имею. Но использовать их так было неправильно.
— То, что я люблю тебя, не значит, что я хочу причинить боль своей Нонне. И потому что я люблю тебя, я не позволю тебе навредить своему будущему. У тебя впереди колледж. Целая жизнь, чтобы жить, где-то в другом месте и быть кем-то другим, кроме Лоутона. Но уход сейчас ничего не исправит.
Он перестал расхаживать и повернулся, чтобы посмотреть на меня.
— Ее изнасиловали. У моей матери не было романа с ее свекром. Он изнасиловал ее, а потом она попыталась сделать аборт. Он угрожал уничтожить ее имя и вышвырнуть вон, если она убьет меня. Так что ей пришлось спасать себя самой. Затем мой настоящий отец оставил все это мне в своем завещании, чтобы в основном сказать: «Пошли вы» остальным членам семьи. Он был садистом и жестоким, а я был его орудием, чтобы наказать их. Он ненавидел моего отца, потому что он, как и я, был ублюдком. Мой отец — не его ребенок. Я его единственная кровь.
Боже. Мой желудок скрутило, и я села на деревянную скамью позади меня. Насколько маниакальными могут быть Лоутоны? Может ли это стать еще хуже? Как только я подумала, что это достаточно плохо, это стало еще более сумасшедшим.
— Особняк, в котором живет моя бабушка, принадлежит мне. За всю мою жизнь она не сказала мне ни одного доброго слова. И все же она живет на мои деньги. Я хочу пожертвовать все это чертово поместье на исследования детского рака и уехать. Пусть этот город забудет, что его основала семья Лоутонов. Потому что они все сумасшедшие.
Я понимаю, что его семья причиняет ему боль. Я понимаю, потому что тоже не чувствую себя любимой своей семьей. Однако у меня была Нонна. У него даже этого не было. Мое сердце разрывалось из-за него. Если бы я могла убежать с ним, я бы это сделала. Но это ничего не исправит. Бегство от своих проблем никогда не срабатывало. Они не исчезнут, а последуют за тобой. Я пробовала это, и это не было моим лекарством. Столкнувшись с этим и справившись с этим, я научилась выживать.
— У нас осталось всего шесть месяцев до выпускного класса. Тогда мы покинем это место. Ты сможешь уйти и не оглядываться. Пожертвуйте все, что хочешь. Сделай свою жизнь за пределами Лоутона. Но не беги. Прими это и победи это. Я здесь с тобой, и я никуда не уйду.
Он сел на скамейку напротив меня и уронил голову на руки.
— Ненавижу это место. Этот дом. Я ненавижу все это.
— Диван Нонны всегда открыт.
Несколько мгновений он молчал, и мы сидели молча. Я позволила ему собраться с мыслями. Ему было плохо, и мне хотелось пойти к нему домой и вырубить всех, кто там находился. Но это только вернет меня в исправительный центр.
— В следующем месяце мне исполнится восемнадцать. Тогда все будет моим.
Вау. Я и не подозревала, что все так скоро станет его. Сейчас на него оказывалось огромное давление. Дальше будет только хуже.
— Я их всех выгоняю. Начиная с человека, которого я всю жизнь называл отцом. Я думал позволить маме остаться, но она хотела сделать аборт. Не уверен, что смогу простить это. Она не любит и не хочет меня. Почему я должен любить или хотеть ее? Маленький мальчик, который когда-то искал ее любви, давно ушел.
— Это справедливое решение, — согласилась я, но мне было интересно, действительно ли оно сделает его счастливым. Иногда месть, которую мы ищем, не соответствует нашим ожиданиям. Это только вредит нам.
— Выходи за меня замуж, переезжай ко мне, — произнес Гуннер тем безумным тоном, каким просил меня сбежать.
— Выйти за тебя замуж? Гуннер нам по семнадцать. Мы не можем пожениться.
Ему нужно было лечь спать. Он начинал бредить.
— Я мультимиллионер. Мы можем делать все, что я захочу.
Это было не то, чего он действительно хотел. Прямо сейчас он хотел действовать и причинить боль своей семье, потому что все, что они делали, причиняли боль ему. Я не собиралась помогать ему с его замыслами. Я любила его. Это было реально. Не игрушка и не игра.
Встав, я поняла, что должна уйти. Ему нужно было пойти домой и немного поспать, а я собиралась вести себя как законченная девчонка и плакать. Он использовал мою любовь как инструмент, как он использовал свои деньги. Я не хотела быть оружием, чтобы причинить кому-то боль. Любовь — это совсем не то.
— Любить кого-то не значит позволять ему использовать тебя в своих интересах. Это просто означает, что у них есть место в вашем сердце. Место, которое они заработали. Я собираюсь уйти сейчас, пока ты не причинил мне еще больше боли словами, которые ты не имеешь в виду. Спокойной ночи, Гуннер.
Он не побежал за мной. Он отпустил меня.
Я побежала к дому, и слезы навернулись мне на глаза. Любить Гуннера Лоутона никогда не будет легко.
Я не была уверена, что он сможет полюбить меня в ответ. Но это не имело значения. Я любила его. Я просто не могла подчиниться его требованиям. Я ему ничего не должна. Ему нужно было понять, что дело не только в этом.
С мыслями о словах Гуннера и слезами, затуманившими мое зрение, я не видела Нонну, стоящую на крыльце, пока не стало слишком поздно.
Пожалуйста, сделай это, дорогой Папочка
ГЛАВА 44
ГУННЕР
Спальня Ретта была рядом с моей. Когда мы были детьми, нам это нравилось. Но сегодня утром, когда я практически не спал всю ночь, я ненавидел это. Его хлопанье ящиками и грохот музыки вывели меня из себя. Он вел себя так, будто это сделал я. Как он понял, что в этом дерьме была моя вина?
Когда что-то ударилось о стену между нашими комнатами, я откинул одеяло и вскочил с кровати. Этот мудак хотел, чтобы я проснулся. Ну, он меня разбудил. Выбежав из своей комнаты, я направился к нему и, не потрудившись постучать, открыл дверь и сам чем-то хлопнув.
— В чем, черт возьми, твоя проблема? — Взревел я.
Ретт все еще был в пижамных штанах, а в руках у него был баскетбольный мяч. По всей видимости, он бросал его в стену. Очень зрело, придурок.
— Что? Разве я не могу теперь передвигаться в своей комнате? Или есть правила, которых я не знаю, чтобы держать короля замка счастливым?
— Боже мой! Ты бы послушал себя? Ты говоришь, как десятилетний ребенок с проблемой ревности. Я ничего тебе не сделал, Ретт. Наша мать и твой дед спали вместе. Меня на свете не было, но это породило меня. Это ни в коем случае не моя гребаная вина. Так что черт возьми, возьми себя в руки и перестань вести себя как членосос.
Ретт впился в меня взглядом. Я не был уверен, что он когда-либо раньше смотрел на меня с такой злобой. Даже когда мы были моложе и действительно ссорились из-за разных вещей. В его глазах была чистая ненависть. Даже зная, что это было не то, что я мог контролировать, он винил меня.
