В порыве воспоминаний Окулова на миг обняла Токареву, но ее взгляд, направленный на Петелину, не потеплел. Она вернулась к рассказу.
— Булатников продолжал воплощаться в Земскова и называть меня Лерой. Я решила — это выход! Пусть ребенок будет Земсковым и родится от Лебедевой, а я, Лариса Окулова, начну новую жизнь.
Она уловила сомнение в глазах Петелиной и с высокомерной улыбкой заправила локон парика, выбивавшийся из-под строительной каски.
— Я стала подыгрывать Булатникову. Превращаться в Леру было не трудно: парик блондинки, бусы, браслеты, серьги, как на фото у настоящей Лебедевой. Я и сейчас на нее похожа, а тогда-то с молодой мордашкой… Я даже паспорт на ее имя получила, у афганского братства везде были свои люди.
Окулова посерьезнела и прошла вокруг связанной Петелиной, рассказывая на ходу:
— Дочку родила по документам Лебедевой. Моя Ирочка, как и я, воспитывалась в чужих семьях за счет фонда Окулова. Для встреч с ней я маскировалась под Лебедеву и представлялась тетей. Дочь выросла, стала девушкой. Я работала у Березина, знала о его финансовом состоянии. Хотела для Иры хорошей жизни и познакомила с единственным наследником Никитой Березиным. А она, дуреха, как я когда-то, без ума влюбилась в его приятеля Макса Миронова. Забеременела и стала ему не интересна.
Окулова тяжело вздохнула и продолжила:
— Ира родила мальчика, назвала Сашей. Я единственная встречала их из роддома, отвезла на съемную квартиру. Уже думала, как сообщить ей правду о себе, о настоящем отце. Надеялась, что у Миронова при виде сынишки проснутся отцовские чувства. Встретилась с ним, показала фото. Студент даже глядеть не стал, бросил мерзкое: сама виновата, может это и не мой ребенок, могла бы сделать аборт. Сволочь!
Лариса с силой пнула попавшийся под ногу кусочек цемента. Камешек вылетел сквозь проем неогороженного балкона и стукнулся где-то внизу о бетонную плиту.
— А потом случился пожар, и я стала другой. Совсем другой, — пробормотала она, двигая рычажки на пульте управления дроном.
— Бесчеловечной? — откликнулась Петелина.
Окулова оторвала взгляд от пульта. Ее глаза вспыхнули гневом.
— Ты смотришь со своей колокольни, а попробуй с моей! На моих глазах зарезали мать, убили отца — я пережила это в семь лет. Но хоронить дочь и внука в тысячу раз тяжелее. Когда их нашли, оба выглядели как живые: не обгорели, не поранились, просто задохнулись. Ира до последнего вздоха прижимала малыша к груди. Чистая мадонна с младенцем.
Лариса, как ребенка, прижала пульт управления к груди и оцепенела. Ее затуманенный взгляд был обращен в прошлое.
Новая волна доносившейся снизу музыки вернула ее к действительности. Она опомнилась и ринулась к Петелиной.
— Я стала разбираться: отчего пожар, почему их не спасли? И открылась чудовищная картина. Ты же борешься с несправедливостью? Я тоже. Дочь и внук погибли из-за плохих людей. Мои ангелочки не сделали никому ничего плохого. Их нет, а плохие люди живы — это несправедливо! Все, кто виновен в их смерти, должны заплатить той же ценой.
— Для этого есть суд.
— Не смеши. Какой суд наказал убийц моих родителей? Ни-ка-кой! В жизни нет справедливости. Это нутром чувствовал Булатников и сам выносил приговоры. А я уже знала, как управлять им. Дергать за крючок в виде песни: «я буду жить теперь по-новому». Он слушает и превращается в Земскова.
— Вы же пытались его вылечить.
— Пыталась до пожара. Но маньяка вылечить невозможно, он хуже, чем наркоман, и всегда возвращается к убийству.
— Вас это не смущало?
— Я помогала ему, и не раз спасала Булатникова-Земскова.
— С помощью крови, которую поставляла Онопко?
— Не только. И Таня помогала что-то убрать, что-то подбросить. Она же полицейская.
Эти слова не понравились Токаревой. ТТ подошла к Окуловой и что-то зашипела на ухо, но Лариса отмахнулась:
— Пусть знает, что есть люди поумнее ее. А то напугала: дело о маньяке теперь ведет Петля, это опасно. — Она повернулась к Петелиной: — И что ты накопала? Ты хотя бы догадывалась, что я была с Булатом несколько раз на деле.
— Во время убийства мигрантов? — удивилась Елена.
— Во время возмездия! Родителей Булатникова тоже зарезали, как и многих других в ходе погромов. Он расправлялся с такими же, кто зарезал мою маму и убил отца! Они все виновны, не прямо, так косвенно. Сами убивали и насиловали. Или их друзья и родственники это делали. По любому все знали, что творится, но не остановили беспредел. Я видела их смерть и испытывала радость.
— Вы провоцировали Булатникова на убийства.
— Он бы и без меня сорвался, а со мной безопаснее. Семейная пара не вызывает подозрений, проще уйти. Ведь маньяки всегда одиночки, а тут пара.
— Умный ход, — вопреки брезгливости похвалила Петелина. — То были убийства мигрантов. А как же Березин? Граната на вашей свадьбе.
— После пожара я стала готовиться к мести основательно. Составила список тех, кто виновен в гибели моей дочери и внука. Их смерть должна была выглядеть как наказание за людские грехи, и я придумала сказки на всевозможные случаи. Заказала аудиокнигу, выбрала диктора с голосом похожим на Булатникова. Еще я переосмыслила свою жизнь. Почему я должна получать крохи, если состояние Березина основано на деньгах моего отца? Это мои деньги, как и фонд Окулова! Всё, что принадлежит Березину, должно принадлежать мне! Поэтому я сошлась с Березиным, хотя он мне не нравился.
— Граната понадобилась, чтобы избавиться от Березина сразу после свадьбы?
— Взрыв — опасная затея, я тоже рисковала, но любой другой способ смерти мужа сделал бы меня подозреваемой.
— И что пошло не так?
— Подарок на свадьбу принесла Онопко. Я ей намекнула, что купить и как оформить. Ксюша и не догадывалась, что Булатников проник в ее квартиру и добавил в бокал гранату. Сюрприз! Дома я бы подсказала Березину, когда открыть коробку. Но бывшая жена помешала. Это была моя недоработка, злость бывших жен нельзя игнорировать. Тогда пришлось снова привлечь Булата, задать ему цель и включить песню.
— Но Березин выжил.
— Это ненадолго, — качнула ладонью Окулова. — Ксюша уже в больнице. Она добавит сильнодействующее лекарство в капельницу Березину и оставит на капельнице ДНК Никиты. Папа отказал ему в трехстах тысячах, а мальчик жаждет стать наследником.
— Онопко понимает, что она станет убийцей? — осторожно спросила Петелина.
— И что с того? Все, кому помог фонд Окулова, обязаны отработать помощь любым способом! Но всех я привлекать не стала. Мне достаточно помощи двух верных подруг. Когда всё закончится и мне достанется капитал, они получат достойное вознаграждение. Ксюша и Таня не будут ни в чем нуждаться.
Петелина перевела взгляд на ТТ.
