Книга Психология древнегреческого мифа, страница 104. Автор книги Фаддей Францевич Зелинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Психология древнегреческого мифа»

Cтраница 104

И она стала читать: «О реет, твоя сестра Ифигения, которую ты считаешь погибшей, жива и ждет твоей помощи, чтобы ты ее освободил от таврического плена и возвратил на родину».

И, смотря на Пилада озабоченными глазами, она заключила: «Ты исполнишь, Пилад, мое поручение?»

– Исполню, Ифигения, и притом тотчас! – с радостной улыбкой ответил юноша и полученное от жрицы письмо передал своему другу: «Вот тебе, Орест, письмо твоей сестры!»

…Радость брата и сестры, признавших друг друга на самом обрыве смерти, не поддается описанию – как не поддается описанию и благодарность обоих Аполлону и Артемиде, приберегших их для этого чудесного свидания. Конечно, задача, поставленная дельфийским богом, этим еще не выполнена; но теперь, когда сама жрица была привлечена к участию, она уже не представляла большой трудности. И прежде чем солнце того дня погрузилось в море, корабль Пилада принял и обоих друзей, и жрицу, и богиню. Эринии покинули многострадального юношу, и он не только Аполлону привез его сестру из варварской Тавриды, но и себе свою.

Дальнейшее было уже сплошной радостью. Ифигения сохранила жреческий сан, для которого ее некогда спасла Артемида, но она служила ей уже в Аттике, и по эллинской, а не по варварской обрядности. Пилад женился на Электре и был с ней так счастлив, как этого заслуживала его преданная, самоотверженная дружба. Орест тоже женился, но на, ком и как – это будет видно из следующего рассказа.

69. Неоптолем

Возвращаемся к моменту, предшествовавшему отплытию ахейского флота от троянского побережья.

Неоптолему при разделе добычи была присуждена в виде почетного дара Андромаха, вдова Гектора – правда, без ее младенца Астианакта, которого ахейцы предали смерти, следуя жестокому правилу, что «глуп, кто, отца умертвив, оставляет нетронутым сына».

Эта потеря сломила ее гордость; она как бы потеряла связь с окружающим миром, ею овладела какая-то тупая покорность, полное равнодушие к тому, что происходило с ней и кругом нее. Кроме Андромахи находился при Неоптолеме еще в качестве пленника ее деверь Елен, пророк Аполлона, пощаженный ахейцами из уважения к его дару. Феникс, воспитатель его отца Ахилла, тоже был в его свите; он был, однако, очень стар и не перенес трудов и лишений обратного пути. Брисеида уже раньше была отправлена к Пелею, как память по его сыне, и услаждала его старость своими, как бы дочерними заботами.

Неоптолем был еще очень молод – и все же ему не удалось сохранить ту чистоту, которая до конца жизни была Уделом его отца. Кровь старца Приама была темным пятном на его совести, и над ним нависло угрожающее слово Аполлона: «Не доживет до старости, кто сам старости жить не дает».

Пока его охраняла своей милостью его бабка, вечно юная дочь Нерея, Фетида; по ее совету он избрал сухой путь на родину, что и спасло его дружину от бури и от евбейских огней. Через равнины Фракии и Македонии, мимо подножия Олимпа и Оссы достиг он Фтии и дворца своего деда Пелея. Обрадовался старец своему внуку, которого он теперь впервые увидел; во главе своих победоносных мирмидонян юноша быстро прогнал врагов и, сам правя во Фтии, предоставил деду в полное владение соседний город Фарсал. Андромаху он на первых порах имел при себе, как жену, и прижил с нею сына, Анхиала; но его законной супругой и царицей она, как пленница-варварка, быть не могла.

Свою будущую супругу и царицу своего фтиотского царства он видел в Гермионе, дочери Менелая и Елены. Еще под стенами Трои она была ему обещана ее отцом; но, чтобы ее получить, он должен был дожидаться его возвращения, так как ее деды, у которых она жила, – Тиндар и Леда – ничего об этом обещании не знали. Что же касается самой Гермионы, то фессалийский жених уже потому ее не пленял, что она с давних пор породнила свои девичьи думы с другим человеком, за судьбой которого она тревожно следила; это был Орест. Единственный сын Агамемнона был естественным женихом для единственной дочери Менелая; так это и понимали и признавали деды обоих, Тиндар и Леда. Вполне понятно, что вздохи юной девы получили определенное направление к Криссе под Парнассом, где проводил свои отроческие годы наследник Микен, никогда еще не виденный ею жених. И вот он юношей вернулся в Микены – вернулся для того, чтобы стать матереубийцей. Тиндар с Ледой, родители Клитемнестры, его тогда прокляли; но Гермиона не могла оторвать своего сердца от несчастного, которому рок помимо его воли назначил первым подвигом страшное преступление. Любовь Гермионы незримо сопутствовала Оресту в его скитаниях; теперь, казалось, она более чем когда-либо ему нужна, когда клеймо матереубийства закрывает ему все дома Эллады, кроме родственников.

Таков был предначертанный Гермионе путь ее любви; и она стала бы второй Алфесибеей по преданности и самоотвержению, если бы ей дали его избрать. Но нет: явился Менелай, и вслед за ним явился Неоптолем; данное под Троей обещание прежде всего должно было быть исполнено. Да и можно ли было колебаться в выборе? С одной стороны, сын Ахилла, сразу ставший одним из первых витязей Троянской войны, победитель грозного Еврипила, участник славной засады в троянском коне, покоритель Трои – с другой стороны, выросший далеко от войны юноша, единственным подвигом которого было матереубийство! Менелай не колебался, и его воля, конечно, пересилила желания его дочери. Так была разрушена супружеская жизнь Гермионы; ей не дали стать нежной, самоотверженной женой любимого мужа, она стала злою женой нелюбимого.

Выданная за Неоптолема, она последовала за ним во Фтию. Там первое, что ей представилось, были Андромаха и ее сын Анхиал. Она показалась себе излишней: варварка уже владела сердцем ее мужа. Конечно, люби она его, она нашла бы в себе силу для прощения; но именно этой любви не было, и она почувствовала себя оскорбленной, лишенной того единственного, что ей еще давал нежеланный брак.

Неоптолем заметил ее угнетенность и угадал ее настоящую причину: Андромаха это лишь предлог, вся же сила в том, что она сама любит другого, любит Ореста. Его гордость вспыхнула: как, ему, сыну Ахилла, победителю Илиона, предпочитать матереубийцу? ««Так что же? – гневно ответила Гермиона. – Орест, как благочестивый сын, отомстил убийцам своего отца; а у тебя не хватает духу отомстить убийце твоего!» Неоптолем удивленно на нее посмотрел. «Парис убит», – ответил он ей. «Кто говорит о Парисе! – презрительно возразила Гермиона. – Ведь всем известно, что настоящим убийцей твоего отца был Аполлон!» Удивление Неоптолема все росло и росло: «Ты хочешь, чтобы я потребовал к ответу Аполлона?» – «Это твое дело; но пока ты не исполнишь своего сыновнего долга, я тебе не жена». И она гневно удалилась в свою женскую хорому и больше с ним не разговаривала.

Неоптолем предался глубокому раздумью; но чем более он думал, тем более ему казалось, что его жена права. Долг сына отомстить за насильственную смерть отца. Исключения не допускалось – Орест, тот даже родной матери не пощадил. Конечно, бога он убить не может; но эллинский закон признает и другое удовлетворение – виру, ту виру, которую и Навплий потребовал от убийц своего сына за невозможностью отомстить им всем.

Неоптолем отправился в Дельфы, ко дню вещания; там уже ждало много паломников. С ними он и бросил жребий о порядке допущения к богу, когда священнослужитель подошел и к нему с вопросом: «Кто ты, чужестранец, и о чем приходишь ты спросить бога?» Он ему ответил: «Скажи Аполлону, что Неоптолем, сын Ахилла, требует от него виры за смерть своего отца». Священнослужитель молча удалился, недоумевающе качая головой; никогда еще не приходилось ему идти пред облик бога с подобным поручением.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация