Книга Психология древнегреческого мифа, страница 19. Автор книги Фаддей Францевич Зелинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Психология древнегреческого мифа»

Cтраница 19

Однажды, собрав милостью Деметры особенно обильный урожай, он на городской площади Калидона приносил его начатки двенадцати великим богам, алтари которых красовались на ней. Был возжжен огонь; погрузив пылающую лучину в стоящее тут же ведро с водой, царь окропил присутствующую многочисленную толпу и затем начал приношение. Сопровождал он его молитвой, причем стоящий рядом с ним флейтист наигрывал торжественный напев. Сначала Гестии, богине самого очажного пламени, с которой всякий благоразумный человек начинает богослужебное дело; затем Зевсу и Гере, владыкам Олимпа, покровителям государств и семей; затем Посидону и Деметре, брату и сестре обоих владык, богам волнующегося моря и волнующейся нивы; затем Гермесу, ласковому другу смертных, даровавшему им первое стадо и научившему их скотоводству; затем Гефесту и Пал-ладе, учителям всех ремесел, облагородивших нашу жизнь; затем Дионису и Афродите, от коих всякий восторг и в творчестве и в любви; затем Аполлону, царю кифары и владыке Дельф, вещающему смертным волю Зевса и веления рока… и здесь Эней остановился.

– Здесь рядом алтарь Артемиды, царь! – заметил его старший советник. – Могучей сестры могучего брата. Не должно лишать чести ни одного из великих богов Олимпа…

– Она – богиня охоты, – презрительно ответил царь, – с тех пор, как питомец Деметры нас научил хлебопашеству, нам более не нужно ее кровавое дело.

На этом он и кончил торжество дожинок.

Но Артемида не забыла ему его дерзновенного слова. Чтобы ему показать, что и после перехода к хлебопашеству ее дело не потеряло своего значения, она вывела из своих нагорных лесов чудовищного вепря. Он принялся безжалостно опустошать своими клыками нивы и Энея и других калидонцев. Зеленеющие уже глыбы были выворочены, все поля изрыты; грозит при продолжении бедствия неурожай, голод.

И народ взмолился к царевичу Мелеагру, чтобы он, самый могучий витязь всей Эллады, снарядил охоту и освободил страну от этого бедствия. Мелеагру это и самому было любо: пылкий юноша не разделял тихих наклонностей своего отца. Он кликнул клич – и цвет тогдашней эллинской молодежи собрался, чтобы принять участие в этой отныне славной кали-донской охоте.

Первыми пришли оба брата царицы Алфеи, с почетом встреченные всеми как главные после самого царя вельможи страны. Потом богатырь Анкей, сильный, но необузданный; об его чудесных подвигах ходила громкая слава – полагали, что ему помогала волшебная сила. Потом еще много других, которых мы перечислять не будем; напоследок – дева из далекой Аркадии, охотница Аталанта. Она привлекла всеобщее внимание не только тем, что была единственной девой среди мужчин, но и своей неописуемой красотой – и нечего говорить, что все юноши, начиная с самого царевича, без памяти в нее влюбились и стали просить ее руки. Но она оставалась холодной к их стараниям: «Выйду за того, – коротко отвечала она, – кто убьет калидонского вепря». – «А если ты сама его убьешь?» – «Тогда останусь девой; этого-то я более всего желаю».

Одни только братья Алфеи не участвовали в общем увлечении; но не потому, что Аталанта им не нравилась. «Боюсь ее, – сказал старший младшему, – и если это не сама Артемида, то, наверное, одна из ее близких нимф». – «Да, – отвечал другой, – мстя за нанесенное ей нашим зятем оскорбление, она нашлет на него беду похуже самого вепря».

С охотой торопиться было нечего; надо было сначала через горных пастухов узнать, в какой чаще пребывает зверь. Тем временем все были гостями радушного царя. Днем они упражнялись в метании копья и других играх, развивающих силу и ловкость; вечером пировали, но скромно, довольствуясь одним кубком вина, чтобы не ослабить своего тела. Один только Анкей ни в чем себя не стеснял: спал до полудня, ни в каких упражнениях не участвовал, зато вечером пил без удержу кубок за кубком; а так как четвертый кубок, волею Диониса, был кубком Обиды, то не проходило пира без ссор. Одного только Мелеагра он слушался. «Знаешь, – сказал ему однажды тот, – мне вина не жаль, но как же ты, вечно пьяный, будешь с нами охотиться?» – Анкей грубо расхохотался. «Не беспокойся! – ответил он ему. – И вепря убью я, и на Аталанте женюсь я». – «Почему ты так уверен?» – «Потому что боги мне даровали три желания: два я уже израсходовал, но силой третьего исполню то, что сказал».

Наконец логовище зверя было найдено; на рассвете все двинулись к указанной чаще. Обыкновенно греки охотились так: в удобном месте расставляли между деревьями крепкие конопляные сети и с помощью собак старались загнать в них зверя. Но в данном случае это было совершенно бесполезно: не было столь крепких сетей, которых чудовищный вепрь бы не прорвал, и никакой облавы он бы не испугался. Нет, против него надо было идти с копьем в руке.

Анкей стоял в ряду с прочими, небрежно склонясь на свое копье, – по обыкновению, пьяный. Мелеагр, сильно его невзлюбивший за его буйство и за его виды на Аталанту, стоял рядом с ним, не спуская с него глаз. Вдруг из чащи стал доноситься треск ломающихся сучьев и шум вырываемых деревьев. «Ну, слушай же! – сказал Анкей Мелеагру и, воздев руки молитвенно горе, отчетливо произнес: «О, дайте, боги, вепрю жизнь исторгнуть мне! Что, складно?» – спросил он смеясь Мелеагра. «Складно, да не ладно!» – угрюмо ответил тот. – «Как не ладно?» – «А так, что неясно, кому кого придется убить: тебе ли вепря или вепрю тебя». Анкей побледнел; ему и то показалось, что после его двусмысленной молитвы в воздухе над ним послышался чей-то смех. «Это – Немезида! – подумал он. – Немезида, грозная богиня, карающая человеческое самомнение: она записала мою просьбу на скрижалях возмездия». Он бы охотно ушел, но было уже поздно: вепрь вылетел из чащи и понесся прямо на него, дико сверкая своими налитыми кровью глазами. Анкей метнул свое копье, но его рука дрожала от страха еще более, чем от похмелья, и копье бессильно ударилось в дерево. Еще мгновение – и он сам, пораженный ударом клыка в живот, грохнулся о землю.

Охотники устремились к зверю. Вот блеснуло копье одного из братьев Алфеи, затем копье другого; напрасно – вепрь, чуя опасность, ловко извивался, оба промахнулись. Вдруг раздался громкий женский голос: «В сторону все!» Смотрят – Аталанта, ясная и грозная, как сама Артемида, стоит на бугре, готовая метнуть копье. Копье полетело, вонзилось чудовищу в бок; кровь брызнула, но и только. Рассвирепев от раны, он бросился в сторону Аталанты. И она бы испытала участь Анкея, но Мелеагр, точно окрыленный ее опасностью, внезапно настиг зверя и вонзил ему копье в затылок. Раздался скрежет зубов, точно лязг железа, и чудовище повалилось на бок, поливая обильной кровью зеленую мураву.

Охота кончилась; но смерть Анкея не дала возникнуть настоящей радости. Один только Мелеагр торжествовал, и как победитель, и как жених; его дядья косились на него, считая его чуть ли не виновником той смерти. «За женщину тотчас вступился, а товарища спасти не мог, хотя и стоял рядом», – говорили они шепотом. Все-таки обычай велел принести благодарственную жертву Артемиде, а затем и самим подкрепиться. Соорудили из дерна простой алтарь, содрали со зверя шкуру – она, а также и голова с клыками должна была быть наградой победителю. Затем, как водится, жертвоприношение, пир, попойка – припасы были заранее принесены рабами. Тем временем слава об удачной охоте распространилась в окрестности; стали стекаться пастухи, крестьяне, стали благодарить охотников и более всего Мелеагра. Кто был счастливее его? Теперь уже и с вином нечего было стесняться: каждый пил, сколько ему было угодно, – только Аталанта, смущенная, не прикасалась к кубку, молчала и даже не отвечала на учтивые слова своего жениха. «Ей досадно, – подумал он, – что победа досталась не ей; но ничего, я ее утешу».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация