– Пусть удалится.
– Мой сын, – гордо ответил Креонт, – фиванец и спарт, дело его родины также и его дело.
– Как знаешь. Итак, слушай! Дела наши у богов были хороши, а теперь стали хуже. Паллада уже не за нас, она там, где доблесть, а доблесть там, где Тидей. Одно средство есть, средство верное; его я пришел тебе поведать. Против аргосского орла надо двинуть фиванского змея – того страшного змея, которого убил Кадм. Его дух все еще враждебен нам; надо его умилостивить его же кровью, кровью его потомка, спарта, но не женатого и не помолвленного, а отрока. Ты меня понял?
Креонт побледнел.
– Понял, – прошептал он.
– Тогда я свой пророческий долг исполнил. Мальчик, веди меня домой!
Когда он ушел, Креонт бросился обнимать Менекея. «Беги, мой сын, беги немедленно, пока можно. Твоя жизнь в опасности, как только фиванцы узнают об этом ужасном вещании…»
– Конечно, отец мой, бегу. Куда прикажешь? В Орхомен? В Дельфы? В Додону?
– В Орхомен, в Дельфы, в Додону, везде у меня есть кунаки, везде тебя примут как своего. Сейчас принесу тебе таблички к ним.
Менекей с нежностью посмотрел ему вслед. «Твой сын – фиванец и спарт, дело его родины также и его дело. Против твоей воли, бедный отец, он тебе докажет, что ты был прав».
Там, где Амфионова стена пересекает Дирцею, у старинной пещеры Змея было отгорожено место, покрывавшее его могилу. Туда, по стене, направился Менекей с мечом в руке. Сверкнул меч – и струя крови окрасила бурый камень ограды. Никто не был свидетелем этой одинокой жертвы; лишь страж, обходя стену, набрел на бездыханное тело и принес его отцу.
Аргосцы тем временем охватили кольцом весь семивратный город; фиванские лазутчики, ловко подслушав их совещание, донесли о нем Этеоклу и всему военному совету.
– Аргосцы, – доложили они, – решили повести приступ сразу против всех семи ворот, распределив их между своими семью вождями. Тидею выпали на долю Кренидские ворота…
– Ставлю против него нашего витязя Меланиппа, – сказал Этеокл.
– Адрасту – Омолойские, Капанею – Старые, Амфиараю – Претидские, Иппомедонту – Онкейские, Парфенопею – Электрины…
Этеокл последовательно называл фиванских витязей, назначенных охранять поименованные ворота.
– …и, наконец, Полинику – Верхние.
– Против него я выступлю сам, – твердо сказал Этеокл.
– Одумайся! – испуганно воскликнул Креонт. – Иль ты забыл старинный оракул Аполлона Лаию, истолкованный Тиресием? Всему его дому суждено погибнуть в крови, и вам – пасть друг от друга в нечестивом взаимоубийстве!
– Я обдумал все и потому иду, – спокойно ответил юный царь, смотря в глаза разгневанному дяде.
– Ослепленный! Безумец! Ты идешь на верную гибель!
– Кто ослеплен и безумен? Мой дед Лаий, мой отец Эдип делали все возможное для того, чтобы уйти от рока; и каждый шаг их к нему приближал. Вы хотите, чтобы я следовал их примеру? Нет, будь что будет: не хочу вилять перед роком… Но враг не ждет; идем каждый к своему посту.
Зазвучала аргосская труба, посылая осажденным угрозу своего резкого медного звона. Защитники высыпали на стену, сверху засыпая градом стрел и камней штурмовавших запертые ворота. Один только Этеокл, видя приближающийся отряд Полиника, велел настежь открыть свои и выступил против него в поле. Полиник, узнав его, невольно отступил.
– Не ожидал? – насмешливо крикнул ему брат. – Не взыщи, я таков – не люблю прятаться за спиной других. Ты хотел получить мою власть: вот она!
С этими словами он метнул свое копье; но и Полиник, лишь на мгновение опешивший, одновременно метнул свое. Оба были хорошо направлены – смертной ли рукой или Аластором, неизвестно; оба достигли своей цели. Но фиванцев смерть вождя разъярила, аргосцев заставила пасть духом: завязался долгий бой, но фиванцы в нем имели преимущество, шаг за шагом оттесняя аргосцев от той кровавой поляны, где лежали оба тела, каждое с братским копьем в груди…
У других ворот не знали, что произошло у Верхних. Тидей творил чудеса храбрости у кренидских; Меланипп должен был послать за запасным отрядом, так как его первый был уже поголовно избит этолийским вождем. Паллада с участием смотрела на него; «Никогда, – говорила она себе, – я ни одного смертного так не любила». Все же прибытие к врагу новых сил заставило его несколько отступить.
– Вперед, друзья! – крикнул он своему отряду. – Перебьем и этих, как перебили первых!
Но Меланипп, зорко за ним наблюдавший, улучил эту минуту, когда он обернулся к своим, и, коварно направляя свое копье между его щитом и телом, стремительным ударом поразил его в живот. С громким криком пал Тидей и заметался в предсмертных судорогах.
– Будет утешение, – злобно крикнул Меланипп, – и сегодня и раньше убитым тобою витязям.
У Тидея внезапно прошло сознание и боли, и приближающейся смерти; жажда мести обуяла его всего.
– Вперед, друзья! – крикнул он своим, ползая по заливаемой его кровью земле. – Вперед!
Аргосская рать исступленно двинулась на врага, оттеснила фиванский отряд; Меланипп был окружен, сверкнул десяток мечей – и его голова, брызжа вокруг себя кровью, полетела прямо в руки Тидею. Умирающий зарычал от дикого восторга, схватил ее и…
В эту минуту Паллада, покинув небесные высоты, подходила к своему любимцу с чашей нектара в руках. Она увидела его на земле, с головой Меланиппа в руках и… вцепившегося зубами в его череп. В отвращении она отшатнулась, чаша выпала из ее рук – и мрак смерти осенил очи Тидея.
Не менее яростный бой кипел у Старых ворот, у ограды старого змея; но фиванский вождь не разрешил своим воинам спускаться со стен; сверху поражали они штурмующих градом камней, дротиков и стрел. Наконец пылкому Капанею стало невтерпеж.
– Лестницу сюда! – крикнул он. Вскоре штурмовая лестница была принесена.
– Сюда ее ставьте! – продолжал он, не замечая, что переступает ограду и попирает ногами свежую землю.
Но дух змея заметил его – и проник его своим безумящим ядом. Лестница стоит, грозя пасть своим верхним концом на головы защитникам стены. Капаней хватает факел, взлетает на лестницу.
– Сожгу ваш город! – бешено кричит он им. – Сожгу его, с богами или против богов!
Капаней на верху лестницы с факелом в руке, рея на воздухе, точно гений приступа; лестница наклоняется, защитники в испуге разбегаются.
– С богами или против богов! – повторяет он громовым голосом.
Но еще более громовой голос раздался высоко над ним – и сверкнувшая с грозовой тучи молния поразила его в голову. Он выронил факел, простер руки – и его тело, крутясь, точно колесо Иксиона, покатилось вниз и ударилось о бурую скалу, обагренную отроческой кровью.
– Зевс за нас! – крикнули фиванцы – и, открыв ворота, нагрянули на аргосцев. – Зевс за нас! Зевс за нас!
