Одним из создателей романтического мифа о Наполеона, так называемой «наполеоновской легенды» во Франции стал Беранже. Стендаль, который служил интендантом в армии Наполеона, составил жизнеописание Наполеона, а в начале неоконченной книги «Воспоминания о Наполеоне» (1837) отмечал: «Я испытываю нечто вроде благоговения, начиная писать первую фразу истории Наполеона». Образ императора присутствует и в главном произведении классика французской литературы, в романе «Красное и черное». Жюльен Сорель, главный герой этого произведения, именно Наполеона воспринимает как идеал, в соответствии с которым он и выстраивает свою собственную судьбу. Сам образ полководца, который совершил головокружительную карьеру, манил юношу возможностью выбиться в люди за счет своих талантов. Его мечты подогревались рассказами старого полкового врача об итальянских походах под предводительством Наполеона. На протяжении многих лет Жюльен повторял себе, что Бонапарт, никому не известный бедный поручик, сделался властелином мира с помощью своей шпаги. Значит, надежда есть и у него. Рассуждая так, он верил в свою счастливую звезду. И даже когда отказался от карьеры военного, это было открытие, навеянное образом и примером Наполеона. Он открыл для себя, что мир изменился, что теперь не военная победа в моде, а служба священника. Так он изменил свой выбор, но не изменил честолюбивых намерений, связанных с карьерой. Наполеон, его пример вдохновлял Жюльена преодолевать все препятствия на пути к славе. Он чувствует, что у него есть все для победы: он упорный, умный, целеустремленный, образованный. Но его время оставалось позади. Сорель живет в другую эпоху, и эпоха Реставрации уже не нуждается в выдающихся личностях из народа. Во времена Наполеона он еще мог надеяться на карьеру, но сейчас он должен измениться, приспособиться или погибнуть. Другой роман писателя, «Пармская обитель», рассказывает нам о судьбе итальянца Фабрицио дель Донго, который очень близок Жюльену Сорелю. Он и начинает, как Жюльен — тот повсюду носит с собой портрет Наполеона, которому поклоняется, словно божеству. Фабрицио, почти еще мальчишкой, тайно убегает во Францию, прослышав, что Наполеон вырвался из своего заточения на Эльбе и идет маршем на Париж. Конечно же, Фабрицио буквально молится на императора и жаждет вкусить славы на поле брани. И вот тут тогдашнего читателя — да и сегодняшнего тоже — подстерегает почти в буквальном смысле этого слова бомба замедленного действия. Фабрицио попадает в самую кульминацию последней военной эпопеи Наполеона — в сражение при Ватерлоо. Но как странно показано это сражение! Здесь нет никакого воодушевления, никакого геройства, никаких знамен, фанфар и подвигов. Здесь царит всеобщая неразбериха и какая-то мелочная суетливость, царит случайная смерть и грязь, солдаты императора крадут друг у друга лошадей, чтобы сподручней было поскорей удрать из этой страшной мешанины, — повсюду хаос, разброд, непонятно для чего происходящий. И наш герой, чье сердце рвалось к славе и горело как факел, мечется по полю сражения, вечно попадает то в трагикомические, то просто в комические ситуации, никому он тут не нужен, у всех он мешается под ногами; и сам он уже перестает понимать, как и зачем он сюда попал, и выручает его из этой передряги разбитная маркитантка, снабдившая его чужими документами и посоветовавшая поскорее убираться восвояси, что он, в конце концов, и делает. Нам, читателям XX в., знающим батальные описания и Толстого, и многих новейших авторов, все это, может быть, не так удивительно. К тому же мы понимаем, что Стендаль здесь исторически очень точно описал и последний поход Наполеона, и психологически столь же достоверно изобразил метание желторотого юнца по полю сражения. Конечно же, Стендаль по-своему развенчивает культ Наполеона, уже с точки зрения взрослого, умудренного историческим опытом человека. Но вот для тогдашнего читателя все здесь было ново: и такое развенчание Наполеона, и такая насмешка над романтическим героем, и просто такое заостренно-прозаическое, почти комедийное изображение войны. В противоположность Стендалю вдохновенно отзывается о Наполеоне романтик Альфред де Мюссе в своем произведении «Исповедь сына века», которое оказало немалое влияние на «Героя нашего времени» М. Ю. Лермонтова.
Александр Дюма создал собственный вариант жизнеописания императора. Французский писатель Макс Галло посвятил ему свой одноименный роман, на основе которого был снят самый дорогой в истории европейский мини-сериал. Также образ Наполеона нашел отражение в творчестве Андре Моруа — «Наполеон. Жизнеописание». Не стоит обходить вниманием и книгу Лас Каза «Записки узника Святой Елены».
Наполеон появляется в романе «Отверженные» Виктора Гюго: священник Мириэль становится епископом благодаря встрече с императором. Также Наполеон много раз упоминается в последующих главах романа, в том числе при описании битвы при Ватерлоо.
Анатоль Франс упоминает Наполеона в романе «Преступление Сильвестра Бонара»: в наполеоновской армии воевал Виктор Аристид Мальдан, дядя главного героя, а отец Сильвестра Бонара долго работал в наполеоновском правительстве. Именно на почве отношения к Наполеону в семье Бонара и в семье его возлюбленной Клементины их отношения оказываются обречены. Тематику образа Наполеона первым поднял А. С. Пушкин в своих ранних лицейских стихотворениях «Воспоминания в Царском Селе», «Наполеон на Эльбе». Здесь Наполеон предстает «бичом Европы», коварным завоевателем (прошло немного времени с 1812 года). В «Евгении Онегине» Пушкин рассматривал его человеческие качества: эгоизм, гордость, чувство исключительности. В стихотворении «Наполеон», написанном поэтом при получении известия о смерти императора, Пушкин уже восхваляет усопшего как бессмертного и великого человека, завещателя свободы. Герой «Пиковой дамы» Германн имеет сходство с Наполеоном (VI; 228), что призвано подчеркнуть основное его качество — погоню за несбыточной мечтой.
Если в раннем творчестве Лермонтова Наполеон является романтической роковой фигурой («Эпитафия Наполеона»); то позднее предстает символом западной культуры, борцом с судьбой, а не покорным исполнителем велений рока («Воздушный корабль», «Последнее новоселье»).
Образ Наполеона в произведении Л. Н. Толстого «Война и мир» отрицательный, Бонапарт предстает перед читателем в облике не великого человека, а неполноценного, ущербного «палача народов».
Ф. М. Достоевский приводит его имя как негативный идеал «сверхчеловека» в романе «Преступление и наказание», также упоминает его в «Записках из подполья».
Наполеон в романтической живописи
В числе наиболее известных работ европейских живописцев, посвященных Наполеону, — произведения Жана Огюста Энгра, Жака-Луи Давида, Поля Делароша и других художников.
Картины Давида и Делароша изображают переход Наполеона через Альпы в ходе итальянского похода 1800 года. На картине «Наполеон на перевале Сен-Бернар» Давид изображает молодого революционного генерала Наполеона Бонапарта во главе итальянской армии высоко в Альпийских горах. Произведение писалось в те времена, когда Наполеон был у власти как Первый консул Французской республики. Композиция сильно театрализована, замысел картины состоит в возвеличивании Наполеона.
Картина Делароша «Переход Наполеона через Альпы» написана в 1848 году и, напротив, показывает то же самое событие в более реалистическом виде — Наполеон выглядит унылым и замерзшим после долгого перехода. Эта картина стала одним из первых образцов реализма и его типичным примером.
