Гойя — дьявольский шабаш, где мерзкие хари
Чей-то выкидыш варят, блудят старики,
Молодятся старухи и в пьяном угаре
Голой девочке бес надевает чулки.
«Маяки» (перевод В. Левика)
Чем вам не ужасающая картина богооставленности, которой так был отмечен весь двадцатый век?
Бёклин
Среди немцев тоже было немало художников-романтиков начала XIX века, но мы будем говорить сейчас о Бёклине. Формально он не принадлежит к романтической школе. Бёклин — символист, но именно романтизм оказал огромное влияние на символизм и на весь декаданс в целом. Наряду с романтизмом символизм провозгласил своей основой идею двойственности мира. Отсюда берет основу мистицизм, который был так присущ как романтизму, так и символизму. Но именно ярко выраженный мистицизм «Острова мертвых» и сделал эту картину необычайно популярной.
А говорить мы о Бёклине будем уже потому, что его творчество явилось тем звеном, которое и связывает между собой романтизм начала XIX века в его классическом виде и те романтические во многом настроения, которые и нашли свое яркое воплощение в идеологии третьего рейха. Не случайно самая знаменитая картина Бёклина «Остров мертвых» висела до последнего момента в бункере Гитлера, когда Красная армия штурмовала Берлин. История написания этого во всех отношениях мистического шедевра была следующей.
В 1880 году в мастерскую художника Арнольда Бёклина, расположенную во Флоренции возле Английского кладбища, пришла некая дама. Она была вдовой (молодой, впрочем, вдовой — 34-х лет) немецкого финансиста Георга фон Берна и собиралась выйти замуж во второй раз — за Вальдемара Лобо да Сильвейру, графа Ориолу. И наверное, дабы успокоить душу своего первого мужа, скончавшегося от дизентерии пятнадцатью годами ранее, она заказала знаменитому швейцарскому художнику картину, «способную выразить ее скорбь по умершему мужу». Бёклин охотно взялся за предложенную работу, тем более что она отвечала его внутреннему состоянию; художник не так давно (в 1877 году) пережил личную трагедию — похоронил свою семимесячную дочь как раз на Английском кладбище, расположенном перед окнами мастерской. «Вы сможете отдаться мечтаниям, погрузившись в темный мир теней, и тогда вам покажется, что вы чувствуете легкий, теплый ветерок, вызывающий рябь на море, и что вы не хотите нарушать торжественную тишину ни единым словом», — написал он заказчице несколько высокопарным стилем, характерным для того времени.
Вскоре картина была готова. В первоначальной версии в лодке была только таинственная фигура в белом саване. Но заказчицу это не устроило, и Мария Берна попросила внести некоторые изменения, а именно добавить в лодку сидящую на веслах женщину (каков сюжет для Фрейда! вдова изо всех сил работает веслами, дабы в преддверии нового замужества поскорее отвезти бренные останки первого супруга на далекий, заброшенный и фантастический остров) и нечто похожее на гроб.
«Остров мертвых» Бёклина, первая версия
Надо сказать, что совесть у художника при получении обусловленной платы не была абсолютно чиста — на самом деле он написал две картины. Одну, поменьше, для Марии Берна; вторую, побольше, для своего мецената и покровителя, Александра Гюнтера. Патрон, правда, тоже ее не получил — Бёклин оставил ее себе. И использовал в виде демонстрационного образца. В итоге «Остров мертвых» стал безумно популярен — художнику заказали еще три его версии, а репродукции картины, по выражению Набокова, можно было «найти в каждом берлинском доме». Картина попала в тренд: переполненная символами (тут и «челн Харона», и «кладбищенские» кипарисы, и темные воды Стикса), по-мещански сентиментальная — она вполне соответствовала вкусам fin de siècle. Но при чем здесь романтизм? Дело в том, что влияние романтизма дает о себе знать уже в технике написания самой картины. Так, подчеркнутая картинность первого плана сопоставляется в полотне Бёклина с более сложным метафорическим решением дальнего плана. Такая тональность обнаруживает поэтическое сходство с романтизмом. Бёклин умел превосходно передавать влажность воздуха и дуновение ветра, а также прочие атмосферные и природные явления (не зря он изучал в Париже творчество барбизонцев и Камиля Коро). Камиль Коро — французский художник и гравер, один из самых выдающихся и плодовитых пейзажистов эпохи романтизма, оказавший влияние на импрессионистов.
Про Бёклина часто говорили, что он пишет только нереальный мир. Его так и называли: «Рисующий то, чего нет». Это двоемирие, эта ориентация на так называемое трансцендентное, по Канту, на «переходное» из мира видимого в мир невидимый, очень сближала Бёклина с романтической школой. Один известный врач сказал художнику: «Ну разве ваши странные персонажи могут в действительности жить на свете?» — «Они не только могут жить, но и живут. Более того, они проживут гораздо дольше, чем ваши пациенты», — гордо ответил художник. Именно Бёклину как никакому другому живописцу удалось выразить массовое ощущение «перехода» всей Европы в иное духовное состояние. Символически он точно выразил то, что называется сменой парадигм мышления и чувствования. Вглядываясь в эту картину, мы словно присутствуем при рождении новой ментальности. Для грядущего XX века Смерть станет главной темой. Это очень точно смог почувствовать и выразить Осип Мандельштам:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь-строительница хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.
Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Последние строчки этого отрывка («И невидимым играет // Позвоночником волна») лично у меня вызывают ассоциации с той волной, что слегка бьется о борт таинственной лодки, плывущей к острову мертвых на полотне швейцарского пейзажиста, в котором роковым образом скрещивались человеческие судьбы и судьбы природы.
Вторая версия, 1880
Кстати, среди пламенных почитателей этого шедевра были Ленин и Гитлер. Ленин брал репродукцию картины даже с собой в ссылку. Гитлер пошел дальше: в 1936 году купил один из оригиналов (третью версию). Очевидно, в «Острове» Гитлеру импонировала эта возвышенная романтика «представителей высшей расы». Фюреру явно нравилась идея избранности героев, удостоенных вечного покоя там, куда нет доступа душам черни. Он «назначил» Бёклина своим любимым художником, таким образом пытаясь выстроить культурный фундамент нацистской идеологии. Сюда же были включены Ницше и Вагнер, также, по мнению Гитлера, наиболее глубоко выразившие «немецкость» и «арийский дух».
После смерти фюрера картина исчезла, но опять объявилась в Берлине в конце 70-х: говорят, что ее подарил Музею современного искусства некий советский генерал, пожелавший остаться неизвестным. Но «Остров мертвых» висит и за спиной Молотова на фотографии в момент подписания пакта о ненападении с фашистской Германией. Действительно, эта картина, как муха на потолке в кабинете, или кабинетах, сильных мира сего была молчаливым свидетелем многих решений, за которые человечество расплачивалось потоками крови.
