Западный ветер в оде Шелли приобретает как конкретные, так и символические функции: он призван смести с пути сухие листья ушедшего лета и вместе с тем развеять мертвые, застывшие людские обычаи и установления; своими дикими порывами он разносит по земле «крылатые семена», которые символизируют то новое возрождение, что настает с приходом весны. С этой основной функцией ветра по сложным законам поэтической ассоциации связывается и бурное его движение в воздухе и небесах — он разгоняет тучи, как мертвые листья; перепутанные его порывами облака напоминают ветки, такие же ломаные, как и изгибы волн в океане. В бурную ночь бешеные порывы ветра сливают все в единую разгневанную стихию, символизирующую уже не благое начало, а ярость политической реакции. Разлетевшиеся по небу тучи ассоциируются с разметавшимися волосами дикой вакханки, предвестницы бури, а вой ветра — с отходной по умирающему году, с могилами, в которых погребены надежды человечества. Перед грозным голосом западного ветра трепещут не только высоты небесные, но и глубины океана.
Согласно типу стихотворения, Шелли восхваляет природу, поражается ее разрушительной и созидательной силе. Ветер понимается как основная сила изменений природы. Первая и вторая части насыщены словами, обозначающими движение и смятение, что подчеркивает буйство природы, непогоду, силу ветра, его неугомонность. В третьей части Шелли подводит читателя к мысли, что природный и человеческий (социальный) миры едины. Исходя из идеи единства двух миров, влияние ветра не ограничивается воздействием на природу. Вся ода пронизана темой смерти, увядания, но Зима, которая олицетворяет смерть, — лишь этап в круговороте жизни, за которым следует возрождение — Весна. Шелли отождествляет себя с ветром. Так же как ветер способствует возрождению, обновлению, так и поэт, остро чувствуя разрушение, разложение общества, стремится провозгласить надежду на лучшее. Перевод Б. Л. Пастернака точно передает мысль автора.
Чисто романтический мир оды, в котором всеобщность замысла сливается с голосом непосредственного чувства, прямо выражая авторское «я», раскрывается до конца в мечтах поэта стать частицей стихии, разрушающей и созидающей, и так спастись от тяжкого бремени часов, пригнувших его к земле, от ранящих его шипов жизни. Как мы можем судить, в «Оде» поэт вновь прибегает к антитезе: конечность жизни и вечность. Как в конечном может существовать бесконечное? Надо сказать, что романтизм выработал особое отношение к Смерти. По данным Ф. Арьеса, романтики буквально влюблялись в смерть, смерть была в моде в ту эпоху. Истинный поэт, по их взглядам, не должен был задерживаться на этом свете, а, следуя трансцендентальности Канта, поскорее должен был перебраться за границу бытия. Но мода модой, а жить хотелось все равно. Отсюда и неистовость почти всех романтиков, о которой мы писали, когда речь шла о бытовом поведении этих выдающихся людей. Они словно сами обрекали себя на короткую, но яркую жизнь. И Шелли был не исключением. Его смерть во время бури на море оказалась вполне ожидаемой. Она словно стала прямым доказательством справедливости и даже «реальности» его поэтического мира, в котором западный ветер сметал все на своем пути.
Шелли мечтал лишь о том, чтобы могучий ветер его устами возвестил миру о близкой весне и возрождении. Он творил собственную воображаемую Вселенную, Вселенную без Бога, продуваемую всеми ветрами, которым вздумается подуть, Вселенную, в которой царствовала бы лишь безудержная энергия материи, а дух лишь добровольно стремился бы к саморазрушению. И чем это не эстетика скрытого садизма знаменитого «безумного» маркиза? Конечно, нам могут возразить и начнут говорить о каком-то там революционном романтизме. Но тогда стоит вспомнить роман, по словам Тургенева, нашего, русского, «маркиза де Сада», то есть Достоевского, который всякую революционность обозначил одним словом — «Бесы». А по-другому духовность без Бога и существовать не может. В этом, по мнению Ю. М. Лотмана, и заключалось главное противоречие романтизма, и не только английского. Помните «Буревестника» Горького: «Пусть сильнее грянет буря!» И Буря грянула. И полетели купола с церквей, и сталинская Россия, словно прислушавшись к романтическим призывам Горького, запустила этот самый Ветер, который вместе с Марксом и Энгельсом пришел к нам с Запада.
Стихотворение написано в форме оды, содержит 5 частей, каждая из которых подразделена на 4 терции и заключительный куплет. Пунктуация и продолжающиеся строки сходны употреблению в прозе. Смелые метафоры передают быстрое, как полет ветра, движение мысли, устремленной к благу человечества.
Тема «западного ветра», ветра-разрушителя — традиционная в английской поэзии тема. До Шелли ее разрабатывали многие поэты. Однако у Шелли эта тема получает совершенно иную интерпретацию. У него осенний западный ветер не столько разрушительная сила, губящая своим дыханием все живое, всю красоту лета, сколько хранитель сил новой жизни, вопрос лишь в том: какой? Явно это пророчество мира богооставленного, то есть современного.
Джордж Г. Байрон
В общеевропейских масштабах Байрон был крупнейшей, наиболее заметной фигурой английского романтизма. «Гордости поэт», по определению Пушкина, ослепил и озадачил современников. Творческая личность Байрона, «живое пламя» его стихов и его драматическая судьба встретили пылкий и широкий общественный отклик, подчас восторженно-сочувственный, подчас злобно-ненавистнический, подчас исполненный смятения. Возникло даже такое понятие — «байронизм» с негативной коннотацией. А между тем «словом „байронист“ браниться нельзя», как отметил Достоевский, хотя и пересмотревший многие идеалы своей молодости. Достоевский выразительно обрисовал байронизм, напомнив о силе его воздействия. Это, по его словам, протест колоссальной личности, выражение бесконечности тоски, глубочайшего разочарования, призыв, пробудивший сознание многих.
Творчество великого английского поэта Байрона вошло в историю мировой литературы как выдающееся художественное явление, связанное с эпохой романтизма.
«Паломничество Чайльд-Гарольда» — первое произведение Байрона-романтика, романтика нового типа, отличного от всех его предшественников. «Паломничество» — произведение, которому Байрон обязан сенсационной международной известностью. Вместив в себя немало разнообразных событий бурной авторской биографии, эта, написанная «спенсеровой строфой» (название данной формы восходит к имени английского поэта елизаветинской эпохи Эдмунда Спенсера, автора нашумевшей в свое время «Королевы фей»), поэма путевых впечатлений, родившаяся из опыта поездок молодого Байрона по странам Южной и Юго-Восточной Европы в 1809–1811 гг. и последующей жизни поэта в Швейцарии и Италии (третья и четвертая песни), в полной мере выразила лирическую мощь и беспрецедентную идейно-тематическую широту поэтического гения Байрона.
Именно в этой поэме Байрон впервые в своем творчестве начинает развивать принцип «свободного», «открытого», как бы у читателя на глазах выстраивающегося поэтического рассказа, что придает всему повествованию характер особой доверительности, характер исповеди. Поэт не поучает читателя, а беседует с ним как с очень близким другом, доверяя ему самые сокровенные движения души. Чайльд-Гарольд устал от веселого и бездумного времяпрепровождения, его тяготят друзья по кутежам, женщины, с готовностью отвечающие на любовь. Разочарованный во всем, признав, что жизнь его пуста и бессмысленна, он решает уехать в незнакомые края. Вспомним, что мода на путешествия и всевозможные путевые заметки была очень распространена в Европе в то время. Путешествие, которое потом превратилось в туризм, стало новым образом жизни. Тем более что открытие новых возможностей пара сокращало пространство и делало доступными даже самые отдаленные территории.
