По многим причинам в 80-е и 90-е годы ученые-медики уделяли мало внимания мелодически-интонационной терапии у больных с тяжелой застывшей афазией Брока, так же как и механизмам ее возникновения. Тем не менее специалисты по музыкальной терапии продолжали наблюдать, что во многих случаях такое лечение позволяет добиться весьма значительного улучшения состояния больных.
В недавно опубликованной работе Готфрида Шлауга и его коллег приведены данные по активности головного мозга восьми пациентов, проходивших курс мелодически-интонационной терапии (с каждым больным было проведено семьдесят пять сеансов в ходе интенсивного курса). Шлауг и соавторы сообщают, что у всех этих больных «были показаны значимые изменения в уровне речевой продукции и в активности лобно-височной сети правого полушария при произнесении простых слов и фраз, подтвержденные данными МРТ». Шлауг показал мне видеозаписи поведения больных: изменения действительно поразительны. В начале лечения многие из них были не в состоянии членораздельно назвать адрес своего проживания. После курса мелодически-интонационной терапии больные с легкостью отвечали на подобные вопросы и даже добавляли детали, о которых их не просили. По крайней мере, эти больные овладели способностью к пропозициональной речи. Эти поведенческие и анатомические изменения сохранялись у них на протяжении нескольких месяцев после окончания курса лечения.
По мнению Шлауга, «нервные процессы, лежащие в основе восстановления речевых способностей после инсультов, остаются в целом неизвестными и поэтому не учитываются при проведении большинства методик лечения афазии». По крайней мере, мелодически-интонационная терапия доказала, что она «идеально подходит для облегчения восстановления речи у больных с застывшей афазией, в частности, у больных с обширными поражениями левого полушария, для которых единственный выход – это мобилизация речевых областей правого полушария головного мозга».
За последние двадцать лет мы перестали удивляться потрясающему феномену пластичности коры головного мозга. Например, слуховая кора может быть использована мозгом для обработки зрительной информации у больных с врожденной глухотой, а зрительная кора у слепых может брать на себя функции слуховой и тактильной коры. Но еще более удивительным представляется тот факт, что правое полушарие, которое в обычных условиях является вместилищем рудиментарных лингвистических способностей, можно в течение трех месяцев упорного обучения превратить в эффективный лингвистический орган и что музыка играет в этом ключевую роль.
17
Случайная молитва:
дискинезия и песнопение
Соломон Р. – интеллигентный человек средних лет, страдающий дискинезией, необычным расстройством двигательной сферы, которое приняло у него форму насильственных выдохов, сопровождающихся громкой фонацией («ухх, уххх») и синхронными сокращениями мышц передней брюшной стенки и туловища, что заставляет его наклоняться и раскачиваться при каждом выдохе.
В течение нескольких недель, пока я наблюдал этого больного, в его состоянии произошла странная эволюция. Экспираторная фонация приобрела некий мелодический оттенок монотонного речитатива, бормотания, похожего на просодику
[98] тихой неразборчивой речи. При том, что мистер Р. стал раскачиваться еще сильнее, он стал похож на бормочущего молитву правоверного иудея. И действительно, спустя пару недель я смог разобрать в этом бормотании ряд еврейских слов, что еще больше утвердило мое впечатление. Но когда я спросил об этом мистера Р., он ответил, что, хотя это действительно еврейские слова, они выбраны наугад, просто для того, чтобы заполнить чем-то просодические и мелодические требования дискинезии. Но, несмотря на случайный подбор слов, эти странные действия доставляли мистеру Р. глубокое удовлетворение и позволяли ему чувствовать, что он «делает что-то осмысленное», а не является просто жертвой физического автоматизма.
Мне захотелось документально зарегистрировать эти сцены, и однажды я захватил в клинику магнитофон. Я услышал бормотание мистера Р., как только вошел в вестибюль. Но, как выяснилось, я ошибся, ибо в палате шла субботняя служба. Молился не мой пациент, а раввин.
Вероятно, у раввина ритмичное бормотание побуждало тело совершать содружественные толчкообразные движения, но у мистера Р. все происходило наоборот. Он стал молиться из-за того, что к этому его побудили непроизвольные движения, физиологически обусловленные дискинезией.
Постскриптум
Такой автоматизм, как у мистера Р., может иногда использоваться и для общения, как о том написал мне Кен Кессель, социальный работник. Он работал в интернате для престарелых с пожилым, страдавшим старческой деменцией больным по имени Дэвид.
«Дэвид… был ортодоксальным иудеем и проводил все дни в молитвах и песнопениях. Однако, вместо того чтобы петь еврейские молитвы, он, раскачиваясь, повторял: «Ой, вей. Ой вей, вей. Вей ист мир, мир ист вей, ой ист вей, вей ист мир. Ой вей. Ой вей вей…» Эти слова он беспрерывно повторял в течение всего дня. Мелодия так прочно врезалась мне в память, что, если мы когда-нибудь встретимся, я охотно ее вам напою.
В мои обязанности входило кормить его завтраком. Я всегда спрашивал его, что он хочет на завтрак, но на все мои вопросы он отвечал: «Ой вей. Ой вей вей…» Я испытывал некоторую неловкость, потому что хотел принести ему то, что он желал бы, но у меня не было решительно никакой возможности это выяснить…
Я сел рядом с Дэвидом и стал раскачиваться вместе с ним, сам толком не понимая, зачем я это делаю и что из этого получится. Получился следующий разговор, положенный на мелодию его бессмысленного бормотания. В тексте это будет незаметно, но исполнение действительно было музыкальным. Можете положить слова диалога на любую мелодию по вашему вкусу.
Я: Дэвид, что вы хотите на завтрак?
Дэвид: Не знаю, а что у вас есть?
Я: Есть яичница и оладьи, гренки и картофель, овсянка и манная каша.
Дэвид: Я хочу яичницу.
Я: Какую?
Дэвид: Какая у вас есть?
Я: Болтунья и глазунья.
Дэвид: Я хочу болтунью.
Я: С гренками?
Дэвид: Да.
Я: С какими?
Дэвид: Какие у вас есть?
Я: Пшеничные и ржаные.
Дэвид: Я хочу пшеничные.
Я: Чай или кофе?
Дэвид: Кофе.
Я: Черный или со сливками?
Дэвид: Черный.
Я: С сахаром?
Дэвид: Нет, без сахара.
Я: Отлично, я скоро вернусь.
Я отправился за завтраком, думая: «Дэвид вылечился!» Я вернулся в палату с завтраком и торжественно объявил: «Дэвид, вот ваш завтрак!»
Он ответил: «Ой вей. Ой вей вей…»
