До исследования Митчелла фантомные конечности считали чисто психическими галлюцинациями, порожденными утратой, скорбью или тоской, – сравнимыми с видениями недавно умерших близких людей, которые случаются в первые недели после их смерти. Уэйр Митчелл был первым, кто показал, что эти фантомные конечности «реальны» – это неврологические конструкты, зависящие от оставшихся целыми головного и спинного мозга, а также проксимальных отделов чувствительных и двигательных нервов ампутированной конечности, а ощущение и «движение» в ней сопровождаются возбуждением в соответствующих отделах всех перечисленных нервных структур. (То, что такое возбуждение имеет место, Митчелл доказывал тем, что оно «перетекает» на культю и вызывает ее реальные движения.)
Недавние нейрофизиологические исследования подтвердили гипотезу Митчелла о том, что при фантомном движении активируется вся соответствующая сенсорно-идеаторно-моторная единица. В 2001 году в Германии Фарсин Хамзай и соавторы описали поразительную функциональную перестройку, происходящую в коре головного мозга после ампутации плеча – в частности, происходит «корковое растормаживание и расширение возбудимой области представительства культи». Мы знаем, что движение и ощущение продолжают существовать в коре и тогда, когда конечности уже нет, а данные Хамзая и других позволяют предположить, что представительство ампутированной конечности может в концентрированном виде сохраняться в расширенной, отличающейся повышенной возбудимостью области в коре. Именно этим можно объяснить причину того, что, как пишет Оттен, культя Витгенштейна «лихорадочно дергалась», когда он «играл» своей фантомной рукой
[116].
За последние несколько десятилетий были достигнуты поразительные успехи в неврологической науке и биомеханике. Этот прогресс имеет прямое отношение к феномену Витгенштейна – в настоящее время инженеры разрабатывают сложнейшие искусственные конечности с тонкой «мускулатурой», усилителями нервных импульсов, механизмами обратной связи и прочими приспособлениями, которые можно присоединять к уцелевшей части конечности и превратить фантомные движения в движения реальные. Наличие сильных фантомных ощущений и волевых фантомных движений является залогом успешного функционирования таких бионических конечностей.
Таким образом, возможно, что уже не в столь отдаленном будущем однорукого пианиста смогут снабдить искусственной конечностью и он снова сможет играть на фортепьяно. Интересно, что сказали бы Пауль Витгенштейн и его брат о такой перспективе?
[117] В своей последней книге Людвиг Витгенштейн говорит о первой, основополагающей достоверности нашего тела; в самом деле, трактат «О достоверности» начинается следующей фразой: «Если ты знаешь, что это рука, то это потянет за собой и все остальное». Несмотря на то что книга «О достоверности» Витгенштейна была написана в ответ на идеи философа-аналитика П. Ф. Мура, можно задуматься, не сыграло ли решающую роль в формировании мышления Витгенштейна странное происшествие с рукой его брата – фантомной, но одновременно реальной, действующей и достоверной.
22
Атлетизм мелких мышц: дистония музыканта
В 1997 году я получил письмо от одного молодого итальянского скрипача. Этот музыкант поведал мне, как начал играть на скрипке, когда ему было шесть лет, как учился в консерватории, как после ее окончания стал концертировать. Но потом, в возрасте двадцати трех лет, у него появились трудности с левой рукой – трудности, которые, писал скрипач, покончили с его карьерой и разрубили надвое его жизнь.
«Играя пьесы определенного уровня сложности, – писал мой корреспондент, – я обнаружил, что средний палец не отвечает на мои команды и незаметно соскальзывает с той позиции на струне, где я его расположил, искажая звук».
Музыкант посоветовался с врачом – одним из многих, с кем он консультировался за прошедшие с тех пор годы – и ему было сказано, что он перетрудился и в результате возникло «воспаление нерва». Больному посоветовали отдохнуть и воздержаться от игры на инструменте в течение трех месяцев, но это не помогло. Действительно, как только он снова начал играть, проблема не только вернулась, она стала еще тяжелее – странная невозможность контролировать произвольное движение распространилась на безымянный палец и мизинец левой руки. Непораженным остался только указательный палец. Музыкант особо подчеркивает, что пальцы отказывали ему только во время игры на скрипке, но нормально функционировали при всех других видах деятельности.
Дальше скрипач описал свои мытарства на протяжении последних восьми лет, в течение которых он ездил по всей Европе, консультируясь у врачей, психотерапевтов, психиатров, психологов и целителей разных мастей. Было поставлено множество диагнозов: перенапряжение мышц, воспаление сухожилий, «зажатость» нервов. Музыканту сделали операцию по поводу туннельного синдрома, провели гальванизацию нервов, направляли на миелограмму и МРТ, он лечился у физиотерапевтов и проходил сеансы психотерапии. Все было бесполезно. И тогда 31-летний музыкант почувствовал, что должен оставить всякую надежду вернуться в профессию. Кроме всего прочего, мой корреспондент выражал совершенное недоумение. Он понимал, что в каком-то смысле его болезнь можно назвать органической, что она каким-то образом связана с его мозгом, а периферические поражения – даже если они есть – играют здесь лишь вспомогательную, вторичную роль.
