=«У моей дочери Глории богатое сопрано. Она может сыграть на большом аккордеоне с полной клавиатурой практически любую услышанную ею мелодию. В ее репертуаре более 2000 песен. Но, как и большинство больных с синдромом Вильямса, она не способна сложить пять и три и не способна к самостоятельной жизни».
В начале 1993 года я познакомился с Глорией и даже аккомпанировал ей на фортепьяно, когда она пела несколько арий из «Турандот». Исполнение ее было, как всегда, блистательным и безупречным. Глория, несмотря на свои дефекты, является настоящим, увлеченным профессионалом, который постоянно пополняет и совершенствует свой репертуар. «Мы знаем, что она «отсталая», – говорит ее отец, – но в сравнении с ней и многими другими больными с синдромом Вильямса разве не являемся отсталыми все мы, кто не способен разучивать и запоминать сложную музыку?»
Талант Глории замечателен, но не уникален. В тот же период, когда расцвели способности Глории, такие же музыкальные способности явил миру другой необычный ребенок, Тим Бейли. Он поражал своей музыкальностью и речью, хотя и страдал задержкой интеллектуального развития во многих других отношениях. Его музыкальность, при поддержке родителей и учителей, дала ему возможность стать профессиональным музыкантом-исполнителем (в данном случае пианистом), а в 1994 году Глория Ленхофф, Тим Бейли и еще три музыканта с синдромом Вильямса встретились и организовали «Квинтет Вильямса». Их совместный дебют состоялся в Лос-Анджелесе. Это событие не осталось незамеченным. О нем писала газета «Лос-Анджелес таймс», об этом было рассказано в передаче национального общественного радио США.
Несмотря на то что все это сильно радует Говарда Ленхоффа, он все же остается неудовлетворенным. Говард – биохимик, ученый. И что говорит наука о музыкальных талантах его дочери и таких, как она? Наука не проявляла никакого интереса к музыкальной страсти и талантам людей, страдающих синдромом Вильямса. Урсула Беллуджи была, в первую очередь, лингвистом, и, несмотря на то что она была поражена музыкальностью больных с синдромом Вильямса, она не исследовала его систематически. На этом настоял Ленхофф.
Не все такие больные обладают музыкальным талантом Глории, им обладают очень немногие «нормальные» люди. Но практически все больные разделяют ее страсть к музыке и чрезвычайно бурно реагируют на нее на эмоциональном уровне. Поэтому Ленхофф считал, что нужна соответствующая арена, музыкальная арена, на которой люди с синдромом Вильямса могли бы встречаться и взаимодействовать. Именно Ленхофф сыграл в 1994 году решающую роль в организации лагеря в Массачусетсе, где люди с синдромом Вильямса могли общаться и вместе заниматься музыкой, а кроме того, получать музыкальное образование. В 1995 году в лагерь на неделю приехала Урсула Беллуджи. Она вернулась на следующий год вместе с Дэниелом Левитиным, ученым-неврологом и профессиональным музыкантом. Беллуджи и Левитин объединили свои усилия и опубликовали исследование ритма в этом музыкальном сообществе. В своей статье они писали:
=«Люди с синдромом Вильямса обладают хорошим, хотя иногда и скрытым пониманием ритма и его роли в музыке. У этих людей очень рано и сильно развивается не только чувство ритма, но и другие аспекты восприятия музыки.
Мы слышали множество рассказов о детях (годовалого возраста), которые могли в унисон правильно подпевать родителям, игравшим на фортепьяно. Слышали мы и о двухгодовалых детях, которые могли сесть за рояль и повторить урок своих старших братьев и сестер. Такие отрывочные сведения, конечно, нуждаются в контролируемой экспериментальной проверке и верификации, но схожесть этих историй и их большое количество заставляют нас поверить в то, что люди, страдающие синдромом Вильямса, вовлечены в музыку и «музыкальность» в большей мере, чем здоровые люди».
То, что вся совокупность музыкальных талантов может быть так поразительно развита у людей, ущербных (и иногда очень тяжело) в отношении общего интеллекта, показывает, как и у однобоких музыкальных вундеркиндов, что на самом деле можно говорить о специфическом музыкальном интеллекте в соответствии с гипотезой Говарда Ленхоффа о множественных интеллектах.
Музыкальные таланты людей с синдромом Вильямса отличаются от талантов однобоких вундеркиндов, так как их таланты возникают сразу и целиком, в них есть что-то механическое, они не требуют подкрепления обучением и практикой и независимы от влияний со стороны других людей. Напротив, в детях с синдромом Вильямса очень сильно стремление играть на музыкальных инструментах или петь вместе с другими и для других. Эта черта очень отчетливо проявлялась у нескольких виденных мною молодых людей, включая Меган, которую мне пришлось наблюдать во время урока музыки. Девочка была очень привязана к преподавателю, внимательно его слушала, а потом усидчиво работала над его заданиями.
Такая вовлеченность проявляется разными способами, как выявили Беллуджи и Левитин во время посещения музыкального лагеря:
=«Люди, страдающие синдромом Вильямса, отличаются необычайно высокой степенью вовлеченности в музыку. Музыка составляет не только самую богатую и глубокую часть их жизни, она вездесуща; большинство этих больных проводят большую часть дня напевая или играя на музыкальных инструментах, даже гуляя или обедая в общей столовой. Если обитатель лагеря встречается с другими играющими или поющими, то он немедленно присоединяется к игре или начинает подтанцовывать в такт музыке. Такая поглощенность музыкой необычна в здоровой популяции. Мы редко встречали такую увлеченность предметом даже среди профессиональных музыкантов».
Три предрасположенности, в высшей степени характерные для больных с синдромом Вильямса, – музыкальность, склонность к повествованиям и общительность – судя по всему, связаны друг с другом, это различные, но тесно связанные между собой элементы влечения к экспрессии и общению, влечения, являющегося главным пунктом синдрома Вильямса.
Имея в виду экстраординарное сочетание когнитивных талантов и дефицитов, Беллуджи и коллеги приступили к исследованию морфологической мозговой основы этого феномена. Результаты, полученные с помощью методов функциональной визуализации, вкупе с данными патологоанатомических исследований, позволили выявить значительные отклонения от нормы. Мозг людей, страдающих синдромом Вильямса, в среднем на 20 % меньше, чем мозг здоровых людей. Мало того, мозг больных имеет необычную форму, ибо уменьшение его массы происходит за счет уменьшения задней части – затылочных и теменных долей. При этом височные доли имеют нормальный размер, а иногда оказываются увеличенными. Это вполне соответствует клинической картине – неравномерности развития когнитивных способностей: резкое ухудшение визуального и пространственного восприятия можно объяснить недоразвитием затылочных и теменных областей, в то время как усиление слуховых, вербальных и музыкальных способностей обусловлено, вероятно, большими размерами и чрезмерно развитой нейронной сетью височных долей. Первичная слуховая кора развита у больных с синдромом Вильямса лучше, чем у здоровых. Выявляются, кроме того, значительные изменения в planum temporale – области мозга, которая, как известно, отвечает за восприятие речи и музыки. Эта область бывает сильно развита у людей с абсолютным слухом
[142].
