Я сообразил, что наступил день первого выступления Мелиссы перед аборигенами. Надо было поспешить привести себя в порядок и узнать у Мелиссы, в чем сегодня будет заключаться моя задача.
Через полчаса я уже плотно то ли завтракал, то ли обедал в ближайшем к моим апартаментам ресторане, практически пустом в это время дня. Покончив с едой, я набрал код комма Мелиссы.
— Алекс, приходи в театр, он расположен в цоколе главного корпуса, под Большим Залом Приемов. Я тут кручусь в районе сцены.
Я спустился на лифте на цокольный этаж. Понятно, что театр был под стать остальным помещениям курортного комплекса, и я уже ничему не удивлялся. Зрительный зал имел выходы наружу в открытое пространство под оранжереей, откуда пологая лестница с пандусами по краям вела прямо на пляж. Эти выходы были выше верхних ярусов зрительного зала, а сам зал, фойе, буфеты, сцена и технические помещения театра находились ниже уровня поверхности.
Зрительный зал представлял собой глубокую пологую воронку И отличался от земных театральных залов очень свободным расположением зрительских мест в партере и в центре амфитеатра.
Центральные места амфитеатра имели широкие проходы между рядами, а кресла разделялись маленькими полочками-столиками. В боковых частях амфитеатра ряды стояли гораздо плотнее, и никаких столиков между ними не было, как в обычном земном театре.
Партер, поднимающийся широкими площадками вверх, представлял собой кабинки, отделенные одна от другой перегородками чуть ниже человеческого роста, поэтому каждый следующий ряд был приподнят над предыдущим и находился на следующей площадке. В каждой кабинке был небольшой столик и пять мест. Я понял, что эти кабинки отведены для гоэ с их «телохранителями».
Так что, несмотря на приличный объем, зал мог вместить тысячи две зрителей, не больше.
Сейчас зал был пуст, но на сцене и возле нее суетилось немало народу. Они что-то делали возле голопроекторов декораций, что-то опускали в люки сцены, что-то поднимали вверх, расставляли за установленным перед сценой с дополнительным бортиком какую-то аппаратуру и баллоны.
Наконец я увидел Мелиссу. Она вышла из-за кулисы, показывая техникам на софиты и что-то им объясняя. Те согласно покивали и вернулись обратно в пространство за сценой.
Я быстро подошел к Мелиссе, пока она не занялась еще чем-нибудь неотложным.
— Алекс, привет! Как ты себя чувствуешь?
Я пожал плечами:
— Вроде нормально.
— Хорошо. Сегодня ты будешь обычным зрителем. Но мне хотелось бы, чтобы ты постарался смотреть не только на сцену, но и в зал. Во время балета должна пройти первая массовая обработка корнезианцев, пришедших на спектакль. Я тебе специально не рассказываю, что и как должно произойти. Конечно, мы все будем записывать и потом подробно изучим, но мне интересно твое непосредственное восприятие. И будь настороже, мало ли какие могут быть неожиданности. Конечно, сегодняшнее представление будут обслуживать не люди из КСО, а хорошо подготовленные члены нашей команды, так что ты не кидайся на помощь сразу, если что случится. Ну, не мне тебя учить, ты человек достаточно опытный. Да я надеюсь, что все пройдет по плану, без лишних эксцессов. Хотя, конечно, первый блин…
Видишь ли, наш балет — провокация. Он должен определенным образом подействовать на связи в мозгу корнезианцев, чтобы наши меры были максимально эффективны. Мы создавали этот балет не в порыве творческого вдохновения. Нет, мы рассчитывали и выверяли каждое движение, каждый ритм и мелодию, освещение, спецэффекты, костюмы, все мелочи с учетом механизмов работы мозга аборигенов, проверяя, так сказать, алгеброй каждый элемент гармонии. Надеюсь, что в итоге получилось не так уж и плохо, не хуже других балетов.
Плохо только, что танцевать в этом балете и сегодня, и дальнейшем придется мне, и ежедневные спектакли в гастрольной поездке придется как-то совмещать с руководством операцией. Понимаешь, мы в качестве исполнителя балета пробовали многих селферов. Казалось бы, запись во встроенный процессор гарантирует точное выполнение программы, выполнить эту программу способно тело любого селфера, и вроде бы все получается правильно, но ожидаемого эффекта не достигается. Черт его знает, в чем тут дело, в каких тонкостях, в каких нюансах. Во всяком случае, оказалось, что только мы с Шерром можем должным образом исполнять наш балет. И бригада, в которую мы включены, поедет по самым сложным районам, на те острова, где хуже всего обстоит дело с ловом ахи, где выше всего процент «пограничников», чей мозг находится на грани необратимых изменений. Их еще можно сласти. Во всяком случае, наш балет создавался именно с этой целью. В номера всех остальных бригад тоже включены провоцирующие элементы, но эффективность их воздействия не так высока.
Ну, а сегодня у нас премьера в боевой, можно сказать, обстановке, — продолжила Мелисса. — Начало балета — в шесть. Но ты приходи пораньше, чтобы почувствовать местную атмосферу. Для хорошего обзора зрительного зала займи место ряду в десятом сбоку, вон там.
Времени до начала представления у меня было еще предостаточно. Я решил искупаться в океане и пошел на пляж. Берег был пуст. «Туристы» этого заезда занимались делом. Один я был пока предоставлен самому себе. Я немного поплавал, но потом мне пришла в голову мысль, что артистам после спектакля принято дарить цветы, тем более после премьеры.
Я направился в оранжерею. Цветы здесь имелись в изобилии, и дежурный флорист, милая девушка, предложила мне собрать букет в соответствии с моими пожеланиями, или же я мог выбрать букет из уже готовых.
Готовые букеты были хороши, и довольно традиционные композиции, и экзотические, включающие местные растения. Но при пристальном рассмотрении один букет показался мне слишком официально-помпезным, другой — варварски-пышным, третий — претенциозно-изысканным, и так далее. И никакой из этих букетов я почему-то не мог представить себе в руках Мелиссы. Возможно, я был излишне придирчив или вообще придавал неоправданно большое значение тому, какие я выберу цветы, но сердце мое ни к одному из выставленных букетов не лежало.
Я ведь собирался не просто исполнить некий формальный ритуал, нет, мне хотелось действительно сделать Мелиссе приятное. В конце концов, что я мог подарить этой женщине, которой, по сути, принадлежала вся Земля? Да только милый пустяк, который доставил бы ей мимолетную радость…
Поэтому я хотел найти цветы, которые она обязательно бы заметила в том море цветов, которые ей преподнесут, когда закончится представление. И я хотел бы, чтобы она поняла, что эти особенные цветы мог выбрать только я, человек, который знает и понимает ее, любит ее больше всего на свете.
Я задумчиво разглядывал выставленные цветы, и наконец мой взгляд остановился на довольно скромном букете. Большие темно-синие и белые васильки выглядели просто, но что-то мне в них показалось необычным. Внезапно мне пришло в голову, что именно этот букет могла бы нарисовать на одной из своих картин Мелисса… Да, а за окном шел бы снег, ветер наметал бы сугроб у лежащей на боку космояхты…
