А с предпоследним рейсом лайнера, «Олассона», пришедшего с Корнезо, мы получили информацию, что в некоторых районах жители покидают родные острова. Понимаешь, они целыми поселениями бегут с островов, где их предки жили десятки тысяч лет! Таких районов четыре, три из них — вблизи материка, один — в высоких южных широтах. В этих районах последнее время обнаруживают лодки и корабли без экипажей и пассажиров, такие «Летучие голландцы». Мы в Департаменте «Корнезо» считаем, что это районы, где обосновались не отдельные маньяки, а целые их банды. Только мы никак не можем найти их базы, никакие съемки со спутников не помогают, не понимаю, почему. Нужны другие методы, но селферов там сейчас только шесть, им не справиться. Мы же больше медлить не можем. Каждый день становится, возможно, последним для кого-то из мужчин, женщин и детей.
— Мелисса, но в чем смысл операции, что мы будем делать?
— Алекс, на сегодня достаточно. Я хочу, чтобы ты обдумал то, что сегодня узнал. В конце концов, ты же не профессиональный биолог. Потом, на корабле, когда у тебя будет свободное время, я дам тебе подробные материалы. Но если завтра у тебя возникнут вопросы, ты мне их задай. А когда ты будешь уверен, что понимаешь все, происходящее на Корнезо, я тебе расскажу о смысле и плане операции.
Завтра я планирую слетать к Шерру. Во вторник ты сможешь повидаться с родителями и собраться, в среду мы с тобой должны быть на Марсе, на Заводе Двигателей, а потом, с Марса, сразу отправимся в Лунные Доки. Так что у тебя свободен только сегодняшний вечер. В твоем распоряжении часа полтора, чтобы поплавать, погулять и отдохнуть, а потом приходи обедать — или, скорее, ужинать? — ко мне на веранду.
С этими словами Мелисса собрала с кресла свои полотенца, сложила документы в чемоданчик и ушла вверх по гранитной лестнице.
С ее уходом я ощутил внутри какую-то пустоту. Все мне стало как-то неинтересно. Я прыгнул в бассейн, но никакого удовольствия плавание мне не доставляло. Тогда я выбрался на солнечную сторону, постоял немного, чтобы обсохнуть, оделся и, прихватив влажные полотенца, отправился в свой коттедж.
* * *
Мелисса дала мне время на отдых, но я не знал, куда себя деть. Ничем заниматься не хотелось. Я послонялся по комнатам, постоял на террасе, посидел в плетеном кресле у фонтана. Время тянулось так медленно… Я с трудом дождался момента, когда уже можно было отправиться к Мелиссе.
Когда я подошел к ее коттеджу, она уже сидела на веранде за накрытым столом. Увидев ее, я мгновенно успокоился и вновь почувствовал вкус к жизни. Оказалось, что я изрядно проголодался.
На первое был вчерашний борщ, ставший сегодня, кажется, еще вкуснее. А на второе — отбивные. Я старался себя контролировать и, когда моя рука потянулась за третьей отбивной, сумел руку остановить. Я внутренне гордился этой маленькой победой над своей природной сущностью, в честь чего позволил себе съесть пару кусков волшебного торта, который конечно же испекла Валентина Петровна.
Весь обед Мелисса молчала. Мне показалось, что она чем-то то ли расстроена, то ли озабочена. И действительно, после обеда она привычно закурила сигарету и обратилась ко мне:
— Алекс, я решила несколько изменить наши планы. На Завод Двигателей, на Марс, мы полетим завтра, встать надо будет довольно рано, часов в восемь. А к Шерру в гости отправимся через пару дней. Возможно, тебе не удастся увидеться с родителями до отлета на Корнезо.
— Ну, ничего страшного, я тогда сегодня с ними поговорю. Вещей каких-то необходимых у меня там не осталось, так что в этом смысле нет никаких проблем. А почему вы решили поменять планы? Что-то случилось?
Мелисса едва заметно поколебалась:
— Нет, ничего не случилось. Просто мне кажется, что мне надо быть на Марсе завтра, — и закурила новую сигарету.
Я решился спросить:
— Мелисса, мне интересно, почему вы курите, и так много? Вы ведь не ощущаете того, что чувствуют при курении люди?
— Господи, ты еще многого не понимаешь… Я могу чувствовать все, что угодно. И то, что чувствуют люди, и то, что ни один человек ощутить не в состоянии. Например, куря сигарету, я могу с большой точностью определить химический состав вдыхаемого дыма. С другой стороны, в отличие от людей, ни никотин, ни смолы, ни любые иные вредные для человека вещества никакого вреда принести мне не могут.
А вообще, мы, селферы, хотим получать от жизни все мыслимые удовольствия.
Сигареты, вино, вкусная еда… Вот возьмем, например, пищу. Селферы могут строить свои тела практически из любого вещества, но когда существует выбор, мы хотим получать от еды удовольствие.
Мы можем выдерживать немыслимые для человека нагрузки, черпая энергию с разных уровней строения материи, мы можем жить без сна, мы можем выжить в невероятных для человека условиях. Но каждому из нас, после того как он сумел ВЫЖИТЬ, очень хочется пожить в комфорте, пока есть такая возможность. И если есть возможность спокойно полежать, поспать, развлечься, мы редко этим пренебрегаем.
Ты видишь, что все мы в обычных условиях сохраняем свой прежний человеческий облик, конечно, в существенно улучшенном варианте. И это не только для того, чтобы лучше вписываться в человеческое общество, нет. Это в первую очередь для себя. Нам нравится чувствовать себя людьми. Конечно, людьми без болезней, без жестко детерминированных потребностей, без ограничения возможностей. И получать все удовольствия, доступные людям.
Понимаешь, какими бы иными физически мы ни были, вот здесь, — Мелисса тронула висок, — мы по-прежнему люди. Ну, почти во всем — люди. У каждого из нас остались привычки и предпочтения, которыми мы обладали, когда были обычными людьми. Конечно, любой из нас может существовать и как мужчина, и как женщина, и как какое-то совершенно невероятное существо, какого нет в природе… Мы пробовали все это… И когда есть необходимость, каждый из нас становится таким, каким требуется стать. Понятно, что мы все разные и кто-то из нас больше склонен что-то в себе менять, кто-то — меньше. Но у каждого есть свой любимый образ, в котором он чувствует себя наиболее естественно и удобно. Вот я, например, лучше всего чувствую себя именно в том виде, в котором ты видишь меня сейчас. И когда есть возможность, я хочу быть именно такой — человеком, женщиной… И чувствовать, как человек…
Поэтому я сознательно позволяю себе, и даже лелею, какие-то чисто человеческие привычки, мелкие недостатки и безобидные пороки, прихоти и даже очевидные несовершенства. И не только я. Все селферы. Все эти мелочи помогают нам чувствовать себя все еще людьми.
Да, в этом парадокс. Мы понимаем, что мы уже не люди, но по-прежнему остаемся во многом, очень во многом людьми…
Мы, селферы, конечно же часть человечества, но… Когда ты познакомишься с селферами поближе, ты увидишь, что они гораздо интереснее обычных людей. И вовсе не потому, что совершеннее и талантливее. И даже не потому, что имеют несравнимо больший опыт и объем знаний. Нет, в первую очередь потому, что селферы более разнообразны, более ярки, более человечны, как ни парадоксально это звучит, чем обычные люди.
