— Боб, я очень рассчитываю на Алекса. У меня есть основания, — едва заметно поколебавшись, добавила Мелисса. — А там за столом, видишь, Лара. Она здесь руководитель группы протокола, — выделив слово «здесь», сказала Мелисса, — сопровождает нас сегодня по поручению директора.
Борис взмахнул в сторону Лары ресницами, Лара в ответ на секунду прикрыла глаза.
— Ласточка, познакомь меня со своей командой.
Борис сделал знак рукой, и группа его сопровождения приблизилась к нам.
Это были все-таки девушки. Но таких девушек в наше время расцвета косметологии я в жизни своей никогда не видел. Где он их нашел? Если уж Мелисса выглядела маленькой по сравнению с Борисом, то они на его фоне заметны были только всей группой вместе. Нет, роста они были нормального, под два метра, немногим меньше меня. Но они были какие-то одномерные. Тонкие? Худые? Тощие? Бесплотные? И к тому же совершенно бесцветные. Бледные невыразительные лица, блеклые светлые глаза, бледные губы, одинаково коротко подстриженные какие-то серые волосы. Борис представлял их Мелиссе одну за другой, но уже после третьей я не помнил, как выглядела первая, и ни за что не узнал бы ее. Хотя нет, первой он представил Зою, старшую группы, она действительно была старше других, и вокруг ее глаз была хорошо заметна сетка морщин. Улыбки, правда, у всех были милые, но тоже совершенно одинаковые. Немного отличалась от других последняя девушка, но не уверен, что в лучшую сторону.
— А это Юля, новенькая, она с нами первый раз.
Новенькая имела цвет. Она была рыжей, и лицо ее усеивали крупные и мелкие рыжие веснушки. И еще она была самой бесплотной из всех. Я даже задался себе вопросом, а ест ли она вообще, поскольку для пищи, казалось, внутри ее тела просто не нашлось бы места.
Мелисса приветливо поулыбалась девушкам, они отошли и расположились за свободными столами.
Мелисса и Борис стояли недалеко от меня, глядя в окно, и я прекрасно слышал, о чем они оживленно разговаривали.
— Лисса, как сегодня? Много здесь наших? На кого мы можем рассчитывать, кроме Лары?
— Нет, Лара не в счет, я не хочу ее раскрывать, у нее будет другая задача.
— Так что мы опять только вдвоем, как в Пахре и на Европе?
— Ну, на Европе была еще Анжела, — засмеялась Мелисса.
— Ты до сих пор не можешь забыть. Все же обошлось!
— Ладно-ладно! Тебе была наука. А народу сейчас вокруг Марса должно быть много, человек сорок, если не больше. Точнее не знаю, не хочу их озадачивать заранее. Понимаешь, я до последнего момента, пока ты не появился, боялась, что промахнулась со временем. Что было бы тогда? Старт «Маджипура» особенно не задержишь, там тоже все рассчитано впритык.
— Нет, я точно знаю, что сегодня.
— Ласточка, кто лучше тебя может это знать? Только картинка пока не сложилась, еще рановато. Но больше всего меня беспокоит нарушение симметрии. Понимаешь, все должно быть наоборот. Прогон ПСВ идет вот там, — Мелисса показала налево. — А я всегда видела, что двигатель точно гоняют справа. Ничего не могу понять…
— Подождем, время еще есть. Знаешь, я сегодня пытался вспомнить, когда мы с тобой последний раз встречались на Марсе.
— Очень давно! Тысячу лет назад!
— Больше. Еще до эпидемий.
— Неужели?
— Ну да! Вспомни, мы участвовали в этой дурацкой охоте на пиявок, ты тогда вела краулер по каким-то рытвинам и ухабам, и я в кузове отбил себе всю задницу.
— Да-да-да! Ты потом ругался последними словами и заявлял, что такую дорогу я специально лично для тебя выбирала.
Они засмеялись.
— А помнишь, когда краулер Мартинсона перевернулся, ты один вытащил его из оврага? Я думала тогда, что все, конец, они тебя раскроют! Но понял, кажется, один Мартинсон, и он, молодец, молчал до конца.
— Да, хороший был мужик! Были люди!
— А помнишь, как ты их разыгрывал? С серьезным видом носил на обеих руках по две пары часов? Вся экспедиция неделю голову ломала: «Зачем ему столько часов?» А ты молча приходил и молча уходил, с умным видом хмуря брови! А когда ты притащил карту, на которой изменил координаты Старой Базы, и они все решили, что это — НЕ НАША база! Я думала, не выдержу, умру со смеху. А нападения пиявок! Тут ты превзошел сам себя!
— Зато какая была охота! Народ от души пострелял и по норам полазил!
— А сколько человек утверждали, — вспоминала Мелисса, посмеиваясь, — что именно они в ходе смертельно опасной схватки подстрелили того единственного несчастного червяка, чей труп ты заранее подкинул в старую нору?
— Бедные пиявки! Их тогда уже почти совсем не оставалось. Знаешь, сколько я отмахал по каньону, пока нашел эту бедолагу, умершую от старости? Главное было успеть ее оприходовать, пока песчаные тушканчики труп не сожрали! Я же с целой их стаей чуть ли не дрался!
— Зато этой охотой легко было объяснить прекращение нападений, иначе тебе бог знает сколько еще пришлось бы по ночам изображать атакующую пиявку!
— Ну, не так уж и долго. Вспомни, какой роскошный скандал разгорелся, когда они разобрались со Старой Базой! Никто не хотел признаваться, кто первый сказал: «ЭТО — НЕ НАША БАЗА!»
— Да, это было что-то! А тебя все время пытали про карту: «Где взял? Где взял?» Да, вот именно тогда тебе и пришлось уехать и сменить легенду прикрытия.
— И следы мои затерялись в пространстве…
— Хорошее было время!
…
— Лисса, долго еще ждать?
— Не знаю, звезд еще маловато. Пойдем присядем.
Они отошли к столам, и я не слышал, о чем они говорили дальше. Не идти же за ними! Я решил, что нас ждет долгое ожидание, и тоже устроился поудобнее в кресле за одним из столов.
Я понимал, что Мелисса с Борисом вспоминали давние времена, ставшие почти легендой. Первый этап покорения Марса, десятилетия Первых Экспедиций. Потом почти триста лет никто на Марс не летал, не до того было, после чего все пришлось начинать практически с самого начала.
Марсианских летающих пиявок я видел, конечно, в зоопарке, поскольку в природе никаких марсианских животных давно уже не осталось. Человек в этом был совсем не виноват. Когда мы появились на Марсе, здесь тихо угасали последние виды бедной биосферы, и сохранить их удалось только в марсианских и земных зоопарках. Вообще марсианская жизнь всегда была довольно хилая, и в смысле разнообразия, и в смысле численности видов, и в отношении уровня развития живых систем. Самым развитым классом биосферы Марса были черви. К ним относились и «пиявки», и «песчаные тушканчики», и «мокрицы», названия видов которых были даны исключительно из-за их отдаленного внешнего сходства с этими земными существами.
После начала терраформирования планеты некоторые отдельные марсианские виды стали понемногу увеличивать свою численность, например, те же «мокрицы». Но они не пережили перипетий внутриклассовой борьбы с главным домашним животным Земли, красным ямало-калифорнийским земляным червем, который любые органические отходы перерабатывал в гумус и за пару сотен лет создал современные плодородные почвы Марса.
