Волшебство нарушила рябь, пробежавшая по поверхности воды, и заметавшиеся по дну тени.
— Алекс, сейчас начнется ливень, давай выбираться.
Я взглянул вверх. Действительно, тучи заволокли небо, на горизонте вспыхивали зарницы далекой грозы.
Мы вышли из воды, вытерлись полотенцами, набросили халаты и поспешили подняться к коттеджам. Я хотел уже попрощаться с Мелиссой до завтра, но она неожиданно сказала:
— Алекс, не хочешь заглянуть ненадолго ко мне? Я хочу посмотреть, что передают в Новостях о вчерашнем происшествии на Марсе.
Мы прошли в ее коттедж, и в гостиной она включила большой настенный монитор.
Сообщение об аварии на МЮЗДе шло только шестым номером. Показали картинку разрушений лабораторного корпуса, снятую уже сегодня днем. Особых наружных разрушений не было, только крышу снесло да были видны пустые проемы окон и дверей. Эти кадры никого особенно заинтересовать не могли. Картинки внутренних разрушений здания не было, видно, там все же прилично фонило, а господин Токава заранее предупредил журналистов об опасности для их драгоценного здоровья, поэтому туда никто снимать и не полез. И хорошо. Я почему-то ЗНАЛ, как именно все выглядело внутри, и вот эта картина точно была не для слабонервных. Затем показали несколько отрывков из интервью со «свидетелями», они честно рассказали, что видели. Конечно, никаких кадров из диспетчерской не было. Не было и никаких упоминаний об Университете. Мелиссу показали два раза: когда она давала интервью и когда мы накануне входили в главные купола, и нас, естественно, зафиксировали камеры слежения. Я мелькнул три раза на заднем плане, но узнать меня было практически невозможно. Надеюсь, родители и не обратят на это внимания. Зато кадры, снятые, когда Борис входил в купола, крутили раз пять. Конечно, это было зрелище! Но никаких других кадров с Ласточкой у них не было.
Мелисса сказала:
— Отлично. Теперь можно со спокойной совестью заниматься другими делами. Ну что ж, спокойной ночи, Алекс?
— Спокойной ночи, Мелисса, — ответил я и пошел в свой коттедж, спать.
* * *
Утром я проснулся раньше обычного прекрасно выспавшимся. Я решил, что до завтрака у меня масса времени и я успею искупаться в бассейне. В одних плавках с полотенцем на плече я пробежался по дорожкам и лестницам. Все в лесопарке после ночного дождя выглядело необыкновенно ярким и чистым. На листьях и траве утреннее солнце зажигало крошечные радуги в последних каплях воды, высыхающих в лучах еще нежаркого солнца. Вода в бассейне, немного остывшая за ночь, прекрасно освежала.
Через полчаса я вернулся к себе и стал готовиться к сегодняшней поездке. Поскольку Мелисса вчера меня специально ни о чем не предупреждала, я решил, что достаточно надеть форму, а никаких вещей брать не надо, видимо, вечером мы вернемся сюда.
Я уже вышел на террасу, когда Мелисса по коммуникатору поинтересовалась, проснулся ли я. Я ответил, что не только проснулся, но и нахожусь уже в полной боевой готовности.
— Отлично. Тогда минут через десять приходи ко мне завтракать.
В указанный срок подошел к веранде коттеджа Мелиссы. Я поздоровался с Валентиной Петровной, которая заканчивала расставлять на столе вазочки и тарелочки, и стал ждать Мелиссу, чтобы сесть за стол.
Через минуту Мелисса пришла.
Я начал завтрак с большой кружки кофе с молоком, удивительно вкусного, как, впрочем, и все, что подавалось на стол в этом доме. Уже привычный набор блюд завтрака сегодня разнообразили блинчики с мясом и творогом. Весьма, весьма! Наконец Валентина Петровна, сняв салфетку с небольшого блюда, предложила нам в завершение завтрака попробовать яблочный пирог.
Пирог выглядел не слишком красиво. Просто круглый каравай толщиной сантиметров десять, с потрескавшейся кое-где верхней корочкой. Мелисса разрезала пирог по диаметру на несколько узких секторов и положила мне один кусок на тарелку. Странно, но под корочкой теста почти не было, так, тонкие прожилки внутри желто-зеленой массы. Я откусил кусочек. Это было божественно! Желто-зеленая масса была восхитительным кисло-сладким желе, в которое превратились яблоки с сахаром — и еще с чем-то? — в печке. А корочка, удерживающая это желе в определенной форме, приятно хрустела, а тонкие прожилки нежного теста таяли на языке и оттеняли чуть более острый вкус яблочной начинки… Да, марсианские кондитеры со своим суперсложным изделием были посрамлены! Внешне неказистый, не чета «Марсианскому сюрпризу» с его шоколадным вулканом, простой яблочный пирог вкус имел совершенно обалденный.
Мы с Мелиссой, конечно, съели бы весь пирог, но она поступила по справедливости, разделив его на три части и предложив Валентине Петровне присоединиться к нам и выпить кофе с пирогом прямо сейчас. «А то засохнет!» — аргументировала Мелисса свое предложение смутившейся Валентине Петровне. Засохнуть этому чуду не грозило, но иначе, видимо, не удалось бы усадить домоправительницу за стол.
— Знаешь, Алекс, если тебе удастся завоевать сердце Валентины Петровны, что совсем не просто, — говорила Мелисса, посмеиваясь, — она как-нибудь изготовит специально для тебя торт «Наполеон». Нет, нет! Это совсем не тот «Наполеон», который делают в ресторанах и кондитерских! Это — совсем другое дело. Меня-то она «Наполеоном» нечасто балует. А есть еще пирог с клюквенным желе. Его Валентина Петровна готовит, только когда сюда приезжает Майкл! А вот вечером мы можем рассчитывать на лимонник. Правда, Валентина Петровна? Алекс еще не пробовал ваш лимонник, а ведь завтра мы уедем на полгода. И абрикосовое варенье…
Я не слышал, или слышал, но не понимал, что дальше говорила Мелисса. Майкл! Ну, конечно, Майкл… Мелисса произнесла его имя так просто, между прочим, к слову пришлось… Я в своих мыслях о Мелиссе все время игнорировал существование Майкла. Нет, я прекрасно знал и помнил о Майкле, но почему-то я был уверен, что это никак не влияет на отношения Мелиссы со мной. Не странно ли? При этом я испытывал жгучую ревность к Борису. Как такое может быть? Даже сейчас, проанализировав свои чувства, я не обнаружил никакой горечи, никакой ревности при имени «Майкл». Странно. Очень странно. Услышав слово «Майкл», я удивился именно тому, что не заметил в себе никаких отрицательных эмоций. Скорее, я хотел бы познакомиться с ним.
Я, конечно, много раз видел его, когда, учась в Академии, два раза по полгода проходил, как и положено, курс военной подготовки на Базе Десантных Войск на Альбе. Но Майкл в то время был немыслимо далек от меня, как только мог быть далек Командующий Десантными Войсками, Начальник Базы, Первый селфер от меня, обычного курсанта Академии. Позже, когда я уже командовал транспортниками, я четыре раза совершал рейсы на Альбу, но и тогда я имел дело с офицерами интендантской службы, а Майкла видел только пару раз мельком, поскольку никаких поводов познакомиться с ним не было.
Теперь я понимал, что рано или поздно, но наше знакомство состоится. Честно говоря, в детстве и юности Майкл был моим, можно сказать, кумиром. Я знал о нем не так уж много, как и о любом селфере, но его мужественный облик, его профессия десантника, причем главного десантника Земли, делали его в моих глазах истинным героем. А вот теперь — ну не странно ли! — я люблю его женщину, и более того, смею надеяться на взаимность, и, похоже, не совсем беспочвенно!..
